Белый гонец
Шрифт:
– Да просто контуженный он!
– подал голос Стас, желая защитить растерявшегося мужчину.
– На мине своей, говорят, подорвался!
И тут же увидел грозно поднимавшегося старшину Зацепина. Куда только его былая доброжелательность и обещание помочь, если что, подевались. Сейчас он сам, казалось, готов был в это мгновение растерзать Стаса.
– Ты вот что, парень, - явно сдерживая себя, сказал он.
– Ты говори, да не заговаривайся. Тем более о том, чего сам толком не знаешь. Да Виктор, если хочешь знать, взорвал мину, которую только что поставил, чтобы дать своим знак,
Старшина махнул рукой и вышел.
Стас готов был прямо под паркет провалиться, хотя никто не посмотрел на него с осуждением. «Вот он итог – делать выводы из не до конца собранной информации! Хорошо еще Ленка все это не слышала…» - кляня себя, думал он, почти не слушая, о чем дальше говорили люди.
Совещание заметно клонилось к концу. Григорий Иванович несколько раз уже посмотрел на свои часы, давая понять, что пора прекращать ненужные разговоры. И когда Стас уже перестал ждать Лену и даже думать о ней забыл, она вдруг появилась и, какая-то подавленная, тихая, села рядом.
Все взгляды сразу же устремились на нее:
– Как там отец-то? – загомонили люди.
– Живой хоть?
– Это правда, что он чуть не повесился?
– Да… - чуть слышно подтвердила Лена.
«Вот так новость!» - мысленно ахнул Стас. А он и не знал ничего, работал себе спокойно. Правильно Ванька упрекнул: друг еще называется…
Лена посмотрела на ждущих более подробного ответа людей и, глядя в пол, стала рассказывать:
– Мы с мамой, пока он спал, ему в воротник рубашки крестик зашили. Когда он проснулся, то, как всегда, первым делом себе полный стакан водки налил. Потом, не закусывая – второй. Но видим – не пьянеет, а как-то наоборот… Будто бы каменеет… Тогда мы с мамкой стали следить за ним, - объяснила Лена и виновато вздохнула: - Но ведь обед надо готовить и кур кормить. Ненадолго совсем отвлеклись, а как кинулись – нет отца. Мы туда, мы сюда – нет нигде…
Лена помолчала, словно заново переживая то, что ей довелось испытать, и продолжила:
– Наконец, додумались мы на чердак подняться. А он сам оттуда спускается бледный, как мел. И совсем трезвый. Весь трясется, как осиновый лист. И знаете, что он нам рассказал? – Лена перекрестилась на икону и сказала: - Честное слово! Когда мы с мамкой отвлеклись, подошел к нему маленький такой, в виде человечка, с кудряшками вроде рожек, глаза такие хитрющие, и говорит: «Хочешь повеселиться?» Ну, папка и согласился. «Хочу!
– говорит – А ты в ад меня за собой не уведешь?» «Ну что ты?
– говорит, - и чтоб доказать тебе это, пошли туда, где повыше!» - «Ну, раз такое дело, - согласился отец.
– Пошли!» Прихватил он бутылку, и поднялись они на чердак. Выпили по стакану. «Весело?» - спрашивает тот. «Весело!» - отвечает отец. «А теперь давай, - говорит, - вешаться будем!» Но отец хоть и пьян, да ум еще есть. «Э, нет, - отвечает.
–
– Слава Тебе, Господи! – с облегчением выдохнула Наталья Васильевна.
– Ужасти-то какие… - поддержала ее подслеповатая старушка.
– Да вы дальше слушайте! – остановила их Лена. – Папка-то ведь второй раз то же самое сделал. И опять веревка не выдержала. Тогда тот, маленький, и говорит: «Нет, так дело нет пойдет! Это тебе железка удавиться мешает! Снимай ее вместе с рубашкой и давай поскорей к нам! Видишь, как мы все тебя ждем! Вот уж повеселимся…» И тут отец увидел такого… такое… что и пересказать нам не смог. Только отдышался и спросил: «Все понял: и что это было, и кто это был, и как теперь жить нужно… Лишь одного не пойму: про какую это железку он мне все говорил?»
Лена оглядела притихших людей и сказала:
– Тут мы с мамой во всем ему и признались. Думали, он снова ругаться, бить будет. А он вдруг упал перед нами на колени и… заплакал. Потом, не вставая, прополз к иконам, перекрестился и попросил ему этот крестик на веревочку прикрепить да попрочнее…
– Вот ведь, как оно бывает… - после томительного молчания словно очнулись люди.
– Хитер лукавый, так и рыщет, кого бы поглотить и утащить к себе в ад…
– А крест-то ему – не дает!
Качая головами и обсуждая на ходу услышанное, люди потянулись к выходу. Многие обступили Лену и, ахая и охая, продолжали расспросы.
Стас, дожидаясь, когда она освободится, шел рядом, как вдруг услышал голос Григория Ивановича:
– Брат Вячеслав, можно тебя на минутку?
Григорий Иванович пригласил его прямо в свою келию. Вся стена ее была в иконах и портретах старцев. Впервые оказавшийся здесь, Стас увидел стол без клеенки, табуретку, узкую с панцирной сеткой кровать, в угол которой словно намеренно был скатан матрас. Покосился на голый пол. И как это он так каждую ночь тут спит?!
– Ну, как, - спросил Григорий Иванович. – Еще не надумал?
Стас виновато помотал головой.
– Сколько Ваня уже предложил?
– Двести пятьдесят тысяч...- не стал отпираться Стас.
– Я так и предполагал! – кивнул сосед и усмехнулся: - А ты, стало быть, ждешь, как… Мироновна?
– Григорий Иванович, зачем вы так? – обиделся Стас.
– Захотел бы – давно нашел эту Градову. Или бы Ваньке продал… Я, правда, не знаю, как быть… Ведь хочется, чтобы все было по закону и совести!
Голос Григория Ивановича потеплел:
– А, ну-ну, раз так, то ладно! Ступай с Богом! – согласился он.
– Но завтра приходи – обязательно! Слышишь, обязательно приходи!
– Ладно!
Стас торопливо выбежал из дома Григория Ивановича и прямо на ступеньках увидел ждущую его Лену.
– Ну, поздравляю! – весело сказал он ей.
Но Лена не поддержала его радости. Наоборот грустно вздохнула:
– С чем?