Белый конь на принце

Донцова Дарья

А с Торопыги как с гуся вода – кивнет и убежит. Уже потом, когда она ушла, я понял: девочка-то с большими странностями, наверное, у нее с психикой беда, сколько ее на собраниях ругали, коллеги в лицо говорили: «Лучше тебе другую профессию выбрать», – а она сидит без эмоций, уставится в окно и делает вид, что к ней происходящее не имеет никакого отношения.

Я считал, что у нее железная нервная система, пробить ее невозможно. А потом произошел взрыв.

Глава 24

– Вам все-таки пришлось уволить Торопыгу? – спросила я замолчавшего Валентина.

– Она сама ушла, – буркнул Карасев, – обиделась на нас.

– Наверное, коллеги

затравили девушку, – предположила я, – зря вы это им разрешили. В хорошем коллективе лузеру помогают, стараются вытащить из аутсайдеров, а в вашем ее заклевали, может, она была не безнадежна? У девушки все валилось из рук от такой «дружеской критики». Читали автобиографию Милады Смоляковой? Она там рассказывает, как много лет работала в городской газете, была матерью-одиночкой, получала копеечные деньги, мечтала хоть раз в году купить себе обновку, но окружающим было плевать на ее молодость, неопытность и тяжелое финансовое положение. Над Миладой смеялись, исчеркивали ее статьи правкой, и почти каждая летучка начиналась словами: «Смолякова опять напортачила, может, она наконец поймет, что у нее нет литературного дара, и отправится получать другую профессию?»

Но Милада хотела писать, вот только она не очень уверенный в себе человек, а ругань лишала Смолякову остатков куража. Будущая писательница старалась изо всех сил и от усердия совершала оплошности, в конце концов ее выгнали. И что же теперь? Милада любима миллионами, ее книги продаются по всему миру, а имен тех, кто над ней издевался, никто не помнит.

Валентин крякнул:

– Ваш вдохновенный панегирик в честь автора детективных романов вышибает слезу, но у Торопыги не было таланта. Ушла она под Новый год, когда всем сотрудникам, кроме нее, выписали премию. Расстались мы, мягко говоря, некрасиво, девчонка влетела в мой кабинет и заохала: «Где мой конверт? Я не получила денег!»

Пришлось ей объяснить, что вознаграждение выдается лишь тем, кто хорошо работает. И тут она схватила со стола ручку, вмиг нацарапала заявление, швырнула его мне в лицо и заявила: «Я ухожу! Но ты, сукин сын, об этом еще пожалеешь!»

– Ладно, – кивнула я, – с ней разобрались, но вы рисковали, взяв на работу ее брата, тот мог оказаться худшим вариантом.

– Так я не знал, что они родственники, – пояснил Валентин. – Нам прислали материал, очень качественный, про ограбление поезда. Автор был мне незнаком, текст пришел по электронке, я не рискнул связаться с темной лошадкой, а потом пожалел. Почту мы получили первого июня, а третьего почти все издания про налет на состав написали, я упустил сенсацию. Вечером мне позвонил мужчина, представился Сергеем Быстровым и сказал:

– «Рекорд» переживает непростые времена, но я готов с вами сотрудничать. Буду давать один репортаж в месяц, снимки мои, оплата через кафе «Рио-Маргарита».

– Это как? – удивилась я.

Карасев хмыкнул:

– Просто. Мне предписывалось на следующий после опубликования статьи день привезти конверт в указанное заведение и отдать бармену. Такой противный тощий малорослый парень, с усами, бородкой, в очках, волосы у него прикрывали уши. Просто крыса! Гонорары наша бухгалтерия выплачивала два раза в месяц, по строго определенным числам. Но Быстров сразу заявил: «Таких, как я, у вас нет. Гоните бабки без задержки, я ничего не подписываю: ни ведомостей, ни договоров. Не хотите сотрудничать на таких условиях – обращусь в «Сплетник».

– И вы, чтобы конкурент не дай бог не заполучил топового автора, решили согласиться? – предположила я.

– Без риска нет газеты, – уныло сказал Валентин. – Сергей не обманул, он нам присылал настоящие бомбы! Мы раньше других сообщали о сенсациях, хотя у меня вначале возникали сомнения, но на четвертом репортаже я их

затоптал.

– Сомнения в чем? – Я пыталась найти в рассказе Карасева ниточку, которая вывела бы меня на Быстрова.

Валентин погладил себя по животу.

– Речь человека характеризует его социальный статус, образование и воспитание. Если собеседник употребляет глаголы «лужить» и «покласть», ставит неправильное ударение в слове «звонит», мимоходом говорит: «ихняя», вряд ли вы станете ждать от него статью с идеальными лексическими оборотами.

– Быстров не владел литературным языком?

– В принципе он изъяснялся нормально, но с интонацией бывшего уголовника. Пару раз употребил специфические сленговые слова, и я подумал: человек, с которым я общаюсь, не Быстров, это его помощник, который прикидывается репортером. Настоящий Сергей тщательно соблюдает секретность.

У меня сам собой напросился вопрос:

– Почему?

Карасев поморщился:

– Вот и я озадачился. Действительно, зачем ему это надо? Потом отмахнулся и был наказан. Сергей прислал репортаж о любовнице крупного политического деятеля, депутата. Народный избранник вел двойную жизнь, изменял жене с девочками из стриптиз-клуба. Одна из танцовщиц понравилась государственному мужу, он снял ей квартиру, давал денег на содержание. Девица не растерялась и родила младенца, политик уговорил дурочку отдать малыша приемным родителям. Сам забрал сынишку и, вместо того чтобы отвезти в новую семью, утопил его в реке. Представляете масштаб сенсации? Этот депутат постоянно в СМИ светился, вещал о семейных ценностях. Я, старый болван, руки потирал, подсчитывал, насколько тираж подскочит. Идиот!

Карасев откинулся на спинку кресла.

– Шум получился оглушительный, но совсем по другому поводу. В репортаже не оказалось ни слова правды! Все ложь: любовница, младенец, речка.

– Красиво! – восхитилась я.

– Рад, что вам понравилось, – огрызнулся Валентин, – но лично мне это никакого удовольствия не доставило. Депутат обратился в суд, среди прочих документов он представил справку о своем бесплодии, присоединил к ней анализы, сделанные в институте «Мать и дитя». Всем стало ясно – чиновник не мог оплодотворить женщину. Адвокат, защищавший газету, не сумел найти ту самую проститутку, домашний адрес, указанный Сергеем в материале, оказался фикцией. Я помчался в кафе «Рио-Маргарита» и налетел на бармена с требованием дать мне номер Быстрова, а составителя коктейлей уж не было, мне передали записку:

«Можете меня всю жизнь искать – не найдете. Это вам за мою сестру, Торопыгу, будете знать, как над женщинами издеваться». Мне прямо там плохо стало, из забегаловки увезли в реанимацию.

– Граф Монте-Кристо отдыхает! – воскликнула я. – Сначала вам присылали эксклюзивные материалы, усыпили вашу бдительность, а потом подставили.

– Депутат выиграл процесс, на газету наложили огромный штраф, мы разорились, – монотонно перечислял свои несчастья Карасев. – Сотрудники разбежались, я в конце концов пристроился в фирму «Базел», от «Рекорда» осталось лишь название, главный редактор из владельца превратился в наемного работника на окладе.

– И вы не попытались найти Торопыгу? Неужели в отделе кадров не осталось ее координат? – удивилась я.

– Сохранился адрес, который она указала при приеме на работу, – нехотя обронил Карасев, – я лично туда поехал, но в квартире другие люди живут. Они сказали, что хозяйка сдала им апартаменты уже давно, а сама куда-то съехала. Ни телефона, ни ее местопроживания они не знают. Арендную плату забирает парень, но когда он заявится, неизвестно, иногда юноша по три-четыре месяца не показывается. Теперь понимаете, почему я не могу положительно характеризовать Быстрова? Он подонок! Если тема исчерпана, то у меня обед.