Белый крейсер
Шрифт:
— Вы уверены? — Алексей медленно встал с кресла.
— Полностью, Ваше величество, — тяжело вздохнул Смолин. — Данные о б этих публикациях собирает специальная комп-программа. Естественно, прочесть их все я физически не мог, но общее число знаю. Это однозначно хорошо спланированная провокация, если не хуже.
— Разберемся, — император сжал губы, затем приказал искину срочно вызвать к нему генерала Тарковича, чтобы узнать, в курсе ли тот данной ситуации.
Немного помолчав, он сказал:
— С провокацией мы, несомненно, разберемся. Но что делать
— Ваше величество! — вскинулся Смолин. — Простите за выражение, но не надо делать из дерьма мучеников! Посаженных все оставшиеся на свободе к лику святых причислят!
— Но что-то с ними делать надо.
— Надо. Думаю, следует поступать так: если человек ненавидит нашу страну, наш народ, наш язык и наши обычаи, то пусть едет в другое место. И скатертью ему дорога!
— Что ж, тоже выход, — согласился Алексей. — Пусть едет. С запретом когда-либо появляться на территории Росса. Знаете, я даже казенных средств не пожалею, чтобы вывезти этих господ на ближайшую планету Кархана. Люди, обзывающие свою родину "говноросской", иной судьбы недостойны.
— Именно так, Ваше величество! — на лице Смолина появилась широкая, удовлетворенная улыбка. — Но это относится к самым отъявленным. А остальных нужно делать смешными в глазах населения. Тогда никто к ним серьезно не отнесется.
— Вопрос, как сделать их смешными, — вздохнул император.
— Думаю, следуют создать специальную информационную службу, занимающуюся этим вопросом.
Загудел сигнал коммуникатора, и голос секретаря сообщил, что директор департамента безопасности ожидает приема.
— Зовите, — распорядился Алексей.
Не прошло и минуты, как перед ним стоял невозмутимый Таркович.
— Добрый день, Ваше величество, — поклонился он. — Что случилось? Почему меня срочно вызвали?
— Здравствуйте, господин генерал, — отозвался император. — Знаете ли вы, что против нас начата новая информационная война?
— Информационная война? — переспросил слегка удивленный Таркович. — Что вы имеете в виду?
— Расскажите господину генералу то, что только что рассказали мне, — повернулся к Смолину Алексей.
Тот поклонился и приступил к рассказу. Таркович перебивал его десятками вопросов, докапываясь до мельчайших подробностей.
— Простите, Ваше величество, моя вина… — когда рассказ завершился, генерал покаянно опустил голову. — Прохлопал ушами… Обещаю немедленно принять меры. Хотелось бы только знать…
— Что?
— Почему господин Смолин, имея такие таланты, все еще не служит в ДИБ?
— А кто бы меня туда взял? — изумился социолог. — Кому я там нужен?
— Мне нужны! — отрезал Таркович. — И Его величеству. Родной стране! С этого момента вы — начальник информационной службы Департамента Имперской Безопасности. Естественно, после проверки. Учтите, эту службу вам придется создавать практически с нуля!
— Я не уверен, что справлюсь… — поежился никак не ожидавший такого Смолин.
— А куда вы денетесь, — хохотнул генерал. — Вы эту проблему
— Инициатива наказуема, — с улыбкой добавил император.
Социолог неуверенно посмотрел сначала на одного, затем — на второго, поежился и сказал:
— Сделаю все, что в моих силах…
Пришло время подвести итоги достигнутого за два месяца, прошедших после прибытия Алексея на Росс. Он и сам понимал это, и другие не раз заговаривали на данную тему. Пора увидеть картину происходящего полностью, во всем ее многообразии.
Молодой император в последние дни был занят довольно необычным для него делом — самоанализом. В свободное время, правда, которого было очень и очень немного, на сон порой не хватало. Однако осознавал, что нужно четко отследить, в чем именно он изменился. А он изменился. Несколько случаев дали понять это — Алексей среагировал совсем не так, как реагировал, будучи капитаном Красной армии. Наверное, свою роль сыграла навалившаяся на него гигантская ответственность, но не только. Было еще что-то, а что — император понятия не имел. Знал только, что стал другим.
Бесконечное число важных решений, которые приходилось принимать ежечасно, заставляли думать быстро. Необходимо было осмысливать такие массивы информации, какие он себе раньше и представить не мог. Учитывать такое число факторов, что и академик бы запутался. Он же путаться права не имел, поскольку от его решений зависели жизни и судьбы других людей. Только теперь до Алексея полностью дошло, какую адскую ношу тянул на себе товарищ Сталин, да и любой другой глава государства. Вспоминая свои прежние рассуждения о том, как следовало сделать то или это, что и как следовало изменить в Советском Союзе, император горько улыбался, четко осознавая, что в большинстве случаев поступил бы так же, как поступило советское правительство — другого приемлемого варианта просто не существовало в тех условиях. Слава Богу, что на Россе условия другие, и можно позволить себе быть хоть немного гуманнее.
Однако жалеть тех, кто ради выгоды или каких-то иных целей рвал родную страну на части, Алексей не собирался — такие не заслуживали ни жалости, ни сочувствия. Он не раз пытался понять, почему эти люди так делают, но так и не смог. Неужели эгоизм в них настолько силен? Неужели не понимают, что если страна распадется, то им же будет хуже? Видимо, не понимают или не хотят понимать. Что ж, их выбор.
Осмысливая все, что сделал за эти два месяца, Алексей пытался понять, не стал ли он тираном. Не слишком ли много крови пролил? Ведь крови на нем было уже немало. И в который раз приходил к выводу, что иначе поступить не мог, не имел права. От этого часто бывало тошно, хотелось напиться до беспамятства, но император сдерживался, зная, что от пьянства ничего хорошего не бывает — видел, как люди спиваются, превращаясь в ни на что не годных ничтожеств. Изредка позволял себе сто наркомовских грамм, и это все. Правда, начал очень много курить.