Белый Крым. Мемуары Правителя и Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России
Шрифт:
Армия прикроет посадку, памятуя, что необходимые для ее эвакуации суда также стоят в полной готовности в портах, согласно установленному расписанию. Для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих.
Дальнейшие наши пути полны неизвестности.
Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны. Открыто, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает.
Да ниспошлет Господь всем силы и разум одолеть и пережить русское лихолетие.
Приказ
Главнокомандующего
В случае оставления Крыма запрещаю какую бы то ни было порчу или уничтожение казенного или общественного имущества, т. к. таковое принадлежит русскому народу.
Приложение 2. ВОСПОМИНАНИЯ ОЧЕВИДЦЕВ КРЫМСКИХ СОБЫТИЙ. Март – ноябрь 1920 г.
Крымская эпопея [25]
21 марта 1920 года генерал Деникин, при обстоятельствах, доходивших до глубокого трагизма и всем достаточно известных, передал по прямому проводу из Феодосии о передаче им всей власти генералу Врангелю. Пожелав новому Главнокомандующему успеха в деле воссоздания Родины, генерал Деникин в тот же день на английском миноносце покинул пределы России.
25
Выдержки из книги, составленной А. А. Валентиновым по дневниковым записям. (Печатается по изданию: «Архив Русской революции». Т. 5.– Берлин, 1922.) Военный журналист Валентинов Александр А. (литературный псевдоним, подлинная фамилия не установлена) в 1920 г. служил в отделении связи полевого штаба главнокомандующего Русской армией генерала П. Н. Врангеля.
Генерал Врангель вступил в исполнение обязанностей Правителя и Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России.
Отклонив ноту Великобританского правительства, предлагавшего посредничество в вопросе о заключении мира с большевиками, новый Главнокомандующий в отданных по армии и флоту приказах выразил уверенность, что он сумеет вывести армию из тяжелого положения «не только с честью, но и с победой».
Одновременно с этим в целом ряде речей, произнесенных в Севастополе и в других городах Крыма перед представителями печати и всевозможными депутациями, генерал Врангель обещал в вопросах, касавшихся внутреннего устроения Крыма и России, руководствоваться демократическими принципами и широко раскрыть двери общественности.
Была провозглашена беспощадная борьба с канцелярщиной и рутиной. Началась стремительная замена одних лиц и учреждений другими. Фактически, впрочем, дело свелось лишь к калейдоскопической перемене фамилий и вывесок, а зачастую даже только последних.
Был
Началась какая-то лихорадка с подачей на имя главнокомандующего докладных записок проектов и (конечно!) смет, доказывавших необходимость учреждений новых органов осведомления, пропаганды и т. п.
Политические авантюристы всех рангов и калибров, эксминистры Особого совещания, голодные, оказавшиеся на мели осважники, случайные репортеры вчерашних столичных газет, – все эти дни и ночи напролет сочиняли обеими руками рецепты спасения России.
В середине апреля, когда казначейство ВСЮР выдавало одной рукой последние миллионы потрясающих «ликвидационных» отважному персоналу, оно же другой рукой должно было вскармливать новых младенцев того же, увы, происхождения.
Умер «ОСВАГ», но вместо него в Севастополе и на местах работали: – пресс-бюро, редаготы, инфоты, осоготы, политотделы и т. д., и т. д., а на свет божий из куч проектов выглядывали тройками и пятерками «телеграфные агентства», какие-то «секретные отделы» под литерами (были и такие), журналы толстые, журналы тощие, газеты ежедневные, еженедельные, понедельничные, воскресные, народные, казачьи, рабочие – какие хотите.
Нечего, разумеется, пояснять, что почти весь «отважный персонал» перекочевал в «новые» учреждения и органы осведомления.
Вся эта публика наперегонки торопилась использовать искреннее расположение нового Главнокомандующего к печати, атакуя все пороги дворца и чуть ли не вагоны штабного поезда на ходу.
Кредиты на пропаганду и «осведомление» грозили достичь гомерических размеров. Ведомство г-на Бернацкого возопило о милосердии и осмотрительности. Целый ряд «новорожденных» оказался лишенным необходимого питания.
Началась безобразная борьба за право на собственное существование. Каждый из «новорожденных» пытался изо всех сил признания его за собою и не стеснялся в выборе средств и способов, как бы половчее подставить ножку своему соседу.
Несомненно, генерал Врангель очень быстро понял, с кем имеет дело, и попытался исправить ошибку. Но людей, которые могли бы помочь ему найти надежный путь к такому исправлению, не было. Персональная чехарда и «ликвидация» не давали, в сущности, никаких результатов.
В частности, последние сводились лишь к бесконечным «перебежкам» ликвидируемых под новую вывеску, и были специалисты, которые ухитрялись менять свою кожу по несколько раз в течение одной весны, укладывая ликвидационные во все четыре кармана.
Независимая пресса в количестве двух с половиной газет и общественные круги по-прежнему держались особняком, и никакие соблазны, вроде льготного или дарового получения бумаги, не помогали.
Отчаявшись в возможности поставить дело рациональным образом, генерал Врангель разрешил его в конце концов чисто по-кавалерийски, отдав свой известный приказ о том, что пропаганда вовсе, по-видимому, не нужна, и пусть-де население судит о власти по делам ее.
Редаготы, инфоты, осоготы и иже с ними исчезли с лица земли. Все было заменено опять одним институтом, Отделом печати при начальнике гражданского управления, тем же самым бессмертным «ОСВАГом», роковым творцом внутренней политики на территориях ВСЮРа.