Белый павлин. Терзание плоти
Шрифт:
— Твоего быка?! — перевел я, смеясь.
Глава III
ПРОДАВЕЦ МЕЧТЫ
В воскресенье, на следующий же день после визита Летти на мельницу, утром к нам явился Лесли, прекрасно одетый и вообще выглядевший очень торжественно. Я проводил его в гостиную и оставил там. Обычно он сам подходил к лестнице, усаживался на ступеньки и криком вызывал Летти. Сегодня же он держался с достоинством и молчал. Поэтому я отправился с известием о его прибытии к моей сестричке,
— Ну и как наш дорогой мальчик? — поинтересовалась она.
— Я не спрашивал, — ответил я.
Летти засмеялась, потом немного выждала, пока не наступило время идти в церковь, и спустилась вниз. Увидев его торжественный вид и приподнятое настроение, она тут же приняла игру, отвесив ему прелестный строгий поклон. Он был несколько ошарашен и не нашелся, что сказать. Летти прошла через комнату к окну, где на подоконнике стоял горшок с очаровательной белой геранью-журавельником.
— Я должна украсить себя, — сказала она.
Уже стало обычаем, что Лесли приносил ей цветы. А поскольку в этот день он их не принес, она решила подразнить его. Он терпеть не мог запах и меловую белизну герани. Она улыбнулась ему, прикалывая цветы к платью на груди и спрашивая:
— Они чудесные, правда?
Он пробормотал что-то вроде того, что, мол, да, чудесные. Тут по лестнице спустилась мама, тепло приветствуя молодого человека.
— Ты пришел, чтобы сопровождать ее в церковь?
— Если позволите, — ответил он.
— Сегодня ты необычайно скромен, — засмеялась мама.
— Сегодня! — с намеком повторил он и усмехнулся.
— Не люблю слишком скромных молодых людей, — сказала мама. — Идите, а то опоздаете.
Летти носила герань весь день до вечера. Она привела домой на чай Алису Голл и попросила меня привести к нам «мон торо», когда закончим работу на ферме.
День выдался жарким. Солнце алело на западе, когда мы переходили через ручей. Пробуждались вечерние запахи невидимых цветов в безветренном воздухе. Случайный желтый луч солнца прорвался сквозь густую крону листвы и со всей страстью высветил оранжевые гроздья рябины.
Деревья тихо готовились ко сну. Только несколько орхидей бледно розовели у тропинки, задумчиво глядя на ряды ползучего дубровника, чьи поздние цветы свешивались с верхушки бронзовой колонны, тоскуя в темноте по солнцу.
Мы прогуливались молча, не нарушая первозданной тишины леса. Постепенно приближаясь к дому, мы услышали недовольное бормотанье со «скамейки влюбленных», которой служило большое поваленное дерево, покрытое мхом и редкой растительностью. Он стало удобным сиденьем для какой-то парочки.
— Как это странно и одновременно забавно — быть влюбленными и при этом так ссориться, — заметил я.
Но когда мы подошли к упавшему дереву, то увидели там не влюбленных, а спящего мужчину, тот что-то невнятно бормотал во
На мужчине была приличная, но слегка помятая одежда. Лицо бледное, болезненное. Во сне у него смешно тряслась седая борода, а губы двигались, словно произносили какую-то непонятную речь. Видимо, он еще раз переживал эпизоды своей жизни. Черты его лица несколько исказились в этом неестественном сне. Он издал стон и снова заговорил, как бы обращаясь к женщине. Лицо его передернулось, словно от боли, и он опять слегка застонал.
Губы открылись, обнажив желтые зубы. Потом он стал что-то говорить горлом, а мы могли разобрать только часть из того, что он произносил. Какие-то обрывки слов. На лице неприятная гримаса.
Я стал думать, как бы положить этому конец. Вдруг из чащи донесся вопль кролика, пойманного лаской. Мужчина пробудился с криком «ах!», вскочил, огляделся растерянно, потом снова лег, пробормотав: «Опять эта чертовщина…»
— Что-то непохоже, чтобы вам снились сладкие сны, — вступил с ним в беседу Джордж.
Мужчина вздрогнул, потом посмотрел на нас и спросил насмешливо:
— А вы кто такие?
Мы не ответили. Просто стояли и терпеливо ждали, пока он очухается. Он сел, глядя на нас.
— Так, — сказал он наконец. — Мне это приснилось. Приснилось… Приснилось… — Он тяжело вздохнул, затем прибавил саркастически: — А вас что, это интересует?
— Нет, — сказал я. — Но уверен, вы заблудились. Вам по какой дороге? Куда? В какую сторону вы направляетесь?
— Значит, хотите объяснить мне дорогу? — спросил он.
— Ну, — сказал я, растерянно засмеявшись, — ничего не имею против. А вообще спите здесь. Только эта дорога никуда не ведет.
— А вы-то сами куда идете? — спросил он.
— Я? Домой, — ответил я с достоинством.
— Вы — один из Бердсоллов? — спросил он, глядя на меня налитыми кровью глазами.
— Да! — ответил я с еще большим достоинством, пытаясь сообразить, кто он такой.
Он сидел, некоторое время разглядывая меня. В лесу становилось темно. Потом он поднял трость из черного дерева с золотым набалдашником и встал. Трость была необычная. Я разглядывал ее, пока мы шли вместе со стариком по тропе, ведущей к воротам.
Мы вывели его на дорогу. Небо было чистым, солнце садилось, закатное зарево осветило наши лица, он повернулся и внимательно посмотрел на нас. Потом открыл рот, как бы что-то желая сказать, но произнес только:
— До свидания. До свидания.
— У вас действительно все в порядке, никаких проблем? — спросил я, видя, как он дрожит.
— Да… Все в порядке. До свидания, паренек.
Мы отступили в темноту и увидели огни автомобиля на шоссе. Через некоторое время до нас донесся звук захлопнувшейся дверцы, машина уехала прочь.