Белый шаман
Шрифт:
— Что-то я не припомню такого случая…
— Напрасно, напрасно утаиваете… — Величко не просто погасил, а раздавил окурок в пепельнице. — Ведь вы же, Александр Васильевич, проявили немалое мужество. Мне обо всем рассказала медсестра…
Журавлев засмеялся, вытащил трубку, пососал, не решаясь раскурить ее в кабинете начальника культ-базы.
— Медсестра — милая женщина, готова романтизировать здесь каждого из нас. Особенно почему-то меня. Наверное, потому, что курю трубку. Она, конечно, сильно все преувеличила…
—
Когда Журавлев ушел, Величко довольно улыбнулся:
— Как вам это нравится? Его, видите ли, излишне романтизируют. Симпатичный малый. Другой бы действительно… героем ходил, никак не меньше. Трубку-то изо рта, поди, не вынимает, полярный волк!
— Прекрасный учитель, — сдержанно сказал Медведев.
Величко сладко потянулся, нисколько не заботясь, что теряет свой начальнический вид, и промолвил мечтательно:
— Хорошо бы вечерком сыграть в преферанс. А? Как вы смотрите на эту идею, граждане северяне?
— Что ж, приходите вечером в гости, — после некоторого раздумья откликнулся Артем Петрович. — Если, разумеется, не сочтете, что я задабриваю комиссию…
— Нас не задобришь! — многозначительно сказал Величко, собирая в папку бумаги.
На пятый день работы комиссии на культбазу приехали чукчи из тундры, требуя, чтобы им отдали детей. На этот раз школа должна была расстаться сразу с тремя учениками. Встречал чукчей вместе с начальником культбазы и Величко. Зная десяток чукотских слов, он старался выказать полнейшее радушие гостям и был искренне раздосадован, когда понял, что гости отвечают ему ничем не пробиваемым бесстрастием.
Среди приехавших был и Майна-Воопка.
— Мы должны забрать своих детей, — внешне спокойно сказал он.
— Сначала надо попить чаю с дороги, — предложил Артем Петрович, вдруг почувствовав себя необычайно сиротливо на этой холодной, снежной земле. «Ах ты ж, страна Беломедведия… какие ты еще преподнесешь нам сюрпризы?»
— Мы хотим видеть наших детей! — уже тоном ультиматума сказал Майна-Воопка.
— Сейчас вы их увидите. Почему вы хотите их забрать?
— Им надо учиться понимать оленей.
— А не потому, что вас кто-то пугает бедою? Доходили до меня вести, что очень уж старается черный шаман Вапыскат.
Спутник Майна-Воопки, сухой старичок, закивал головой, охотно подтверждая:
— Да, Вапыскат всегда пугает. Он предрек Омрыкаю смерть…
— Омрыкай — мой сын, — сказал Майна-Воопка, блуждая тоскливым взглядом по снежной поляне у школы, где возились ребятишки. — Я не очень верю черному шаману, больше хочется верить Пойгину… Этот человек предрек моему сыну жизнь… Но как знать, какой из шаманов окажется прав?
— О чем они толкуют? — слегка приплясывая, чтобы согреть ноги, спросил Величко.'— Если они приехали за детьми — это уже скандал. Большой скандал. Поверьте, я не хотел бы, чтобы в нашем акте… Очень прошу вас, сделайте
Медведев чувствовал, что Величко говорит искренне. «Что ж, его можно понять. Но кто поймет меня?»
— Идемте пить чай, — пригласил чукчей Медведев. — Там и поговорите с вашими детьми.
— У меня внук, внучек, — уточнил старичок.
За чаем в комнате для гостей Майна-Воопка разглядывал Медведева со скрытым любопытством, на вопросы отвечал осторожно, но постепенно разговорился.
— Не сказал ли Пойгин, когда приедет ко мне?
— Ты не очень жди его…
— Почему?
— Неизвестно, чем кончатся его думы о тебе к началу восхождения солнца. Берегись, если его пригонит сюда ветер ярости…
— Ты боишься за меня или за него?
— Я не хочу, чтобы такой добрый человек, как Пойгин, совершил от ярости зло. Вапыскат перестанет закрывать рот от хохота… Я не хочу, чтобы радовался черный шаман. Радость черного шамана страшнее всякой печали.
Артем Петрович слушал Майна-Воопку с подчеркнутым уважением и надеждой, что судьба, возможно, послала ему союзника.
— Твои слова достойны самого серьезного внимания. Я рад, что повстречался с человеком такого рассудка.
— Рассудок есть у него, это диво просто, какой рассудок! — закивал седовласой головой старичок. Сморщенное личико его излучало важность и гордость. — Да будет известно тебе, что этот умный человек мой племянник.
Майна-Воопка застенчиво улыбнулся, кинув смущенный взгляд на старичка, и, видимо боясь размягчиться, нарочито строго сказал:
— Мы хотим видеть наших детей.
— Я уже сказал помощникам, чтобы их послали сюда.
Майна-Воопка снова наполнил чашку чаем, покосился на Медведева и вдруг спросил:
— Не можешь ли ты показать нам свою грудь, живот и спину?
Артем Петрович медленно поставил чашку на стол.
— Могу показать. Но зачем?
— Вапыскат наслал на тебя порчу. По срокам, ты уже должен быть весь в язвах.
— Ну, ну, я так и подумал. — Медведев, стараясь скрыть улыбку, снял гимнастерку, нижнюю рубашку. — Вот, смотрите, на мне никаких болячек…
Чукчи внимательно осмотрели Рыжебородого, старичок дотронулся до волосатой груди.
— Тебе, я вижу, можно ходить совсем без одежды, — пошутил он, — никогда не видел такого волосатого человека. — И после некоторого раздумья добавил: — Что ж, Вапыскат оказался бессильным. Так и скажем всем. Я сам скажу ему об этом в лицо.
— Вапыскат оказался еще и лжецом. — Артем Петрович подлил в чашку старика чаю. — Он боится культбазы. Он боится перемен…
— Да, о переменах говорят все люди тундры, — подтвердил Майна-Воопка. — Вапыскат пугает тем, что, возможно, сдвинулась сама Элькэп-енэр. Раньше никогда со стороны моря ничего не приходило дурного, говорит он, а теперь все переменилось. Со стороны моря веет бедой..!