Белый шиповник. Сборник повестей
Шрифт:
– Война?
– прошептал он.
– Типун тебе на язык!
– горячо пожелала почтальонша.
– Вот телевизор, проклятый, - сказала она, словно извиняясь перед отцом за свой приход.
– Насмотрятся - всё войну поминают. Не война, а сборы - тридцать суток.
– А как же отпуск?
– похолодел Петька.
– А вот так!
– сказал отец.
– Тётенька!
– попросил Петька.
– А вы скажите, что нас не было дома.
– Пётр!
– оборвал отец.
– А что? Вполне может быть! Она пришла, а нас нету! Мы уже уехали, - забормотал Петька, пытаясь убить сразу двух зайцев: и отпуск
– Возьмём да и уедем сейчас!
– Ты соображаешь, что говоришь!
– сказал отец и схватился за голову.
– Ты же человека на преступление толкаешь! Мы-то ведь тут! А случись что - как же там без меня будут? Вот она, - он показал рукой на почтальоншу, - меня пожалеет, а я потом её сына или мужа вылечить по смогу!
– Так не бывает!
– сказал Петька.
– Эх-х-х!
– вздохнула почтальонша.
– Всяко бывает. Человек предполагает, а судьба смеётся. Вот такие пироги…
– С котятами!
– добавил отец.
– Где тут расписаться?
– Тута, - жалостно сказала почтальонша, аккуратно высмаркиваясь в платочек с кружевами.
– Я, сынок, с тридцать второго года на почте. Знаешь, каково было похоронки в войну разносить… Всё нервы, - она ещё высморкалась.
Когда за почтальоншей хлопнула дверь, отец пошёл бриться. Он обычно брился на ночь. И если брился днём, это значило, что у него важное дело и ему надо подумать.
Петька начал мыкаться по квартире. “С одной стороны, конечно, хорошо, что отец не пойдёт на пионерский сбор. Но с другой - пропадёт отпуск… А почему он пропадёт? Можно же совершенно свободно жить здесь и одному!” Прекрасная жизнь без родителей засморкала перед Петькой всеми красками, как свежевымытая радуга! “Что хочешь делай - хоть на голове ходи!” Петька сразу придумал сто вариантов, как провести каникулы. Самый лучший - это пойти поработать в милицию. Прийти к капитану Никифорову и сказать: “Готов работать днём и ночью! Я пока одинокий”. Сразу дадут пистолет, пошлют на задание… Холодная ночь, тёмное помещение товарной станции. Зловещая тень. “Стой! Руки!” Бах! выстрел по лампочке… Петька прижимается к стене. Выстрел на звук шагов. “А-а-а-а-а…” Стук падающего тела. Бах! Фить - пуля у виска. Бах-бах - перестрелка. Уммм - пуля попадает Петьке в живот. “О-о-о-о-о-о! Я ранен. Передайте родным, я выполнил свой долг!”
– Встань с полу!
– сказал отец, выходя из ванной.
– И когда ты только поумнеешь? Скоро меня перерастешь, а всё одни шпионы в голове…
– Пап! Я придумал: ты поезжай, не волнуйся, я и один тут проживу спокойненько до маминого приезда.
– Благодарствую!
– Отец даже поклонился в пояс.
– Спокойненько. Мы с твоим “спокойненько” уже горели и два раза делали ремонт соседям. Забыл, как ты наводнение устроил?
– Ну, да это когда было…
– В прошлом году. Когда вы с Панамой водоём изобретали. Забыл?
– Ну я могу, например, и на Кавказ поохать… - примирительно сказал Петька.
– Ничего страшного, слаломом подзаймусь.
– Шею сломаю… - подсказал отец.
– С тобой не договоришься!
– вздохнул Петька.
– Я хочу как лучше, а ты меня слушать не хочешь!
– Он уселся на диван и независимо глянул на отца. И чуть не ахнул. У отца было новое лицо. Молодое, осунувшееся и тревожное.
“Зачем ты сбрил усы?!” - чуть не крикнул
– Папа!
– прошептал Петька, потому что голос у него почему-то осип совершенно.
– А эти сборы не опасны, папа?
Отец вдруг погладил Петьку по голове.
– Нет, нет, сынок, не опасно. Это, в сущности, курсы повышения квалификации. Мне и самому интересно… Всякие новинки покажут по нашим медицинским делам.
– Он прижал к себе Петькину голову.
– Не бойся, сынок, всё будет хорошо. Всё нормально… Пойдём-ка погуляем!
– предложил он неожиданно.
Глава третья ИНОПЛАНЕТЯНЕ
Это было уже совсем ни на что не похоже. Они никогда с отцом по городу не ходили. Если выдавалась свободная минута, отец кричал: “Воздух!” - словно при воздушной тревоге, и они, схватив лыжи, неслись за город.
– Воздух и воздух!
– повторял отец.
– В нём твоё спасение! Ты же совершенно похож на рыболовный крючок!
“Почему на рыболовный?” - думал Петька, но не спрашивал. А то ещё чего-нибудь похуже услышишь!
Он вообще с родителями разговаривал мало. Да и вроде не о чем было разговаривать. И сейчас, когда они шли с отцом по улицам, Петька молча глазел по сторонам. Вон у магазина ёлку устанавливают. Автокран сгрузил огромное бетонное основание, а из него труба торчит, вот рабочие вставили в эту трубу ствол ёлки. Ёлка шумит, роняет шишки и машет ветвями, как на ветру. И даже сквозь бензиновую гарь улицы прорывается запах хвойного леса.
Отец шёл заложив руки за спину и сосредоточенно смотрел себе под ноги. Петька шагал рядом, старательно копируя походку отца.
– Ну-ка давай сходим в музей!
– сказал вдруг Столбов-старший.
– Закрыто всё: сегодня вторник - музейный выходной…
– Для нас откроется!
– сказал отец.
Музей был недалеко.
Они влетели в будку телефона-автомата. Отец торопливо набрал номер.
– Слушаю, - сказала трубка.
– Будь готов!
– рявкнул отец.
– Всегда готов!
– бодро ответила трубка и начала коротко гудеть.
– Порядок!
– Они нырнули в подворотню рядом с тёмной глыбой музея, прошли в чёрном колодце двора и оказались перед маленькой дверцей в глухой стене.
Петька ахнуть не успел, как отец втолкнул его в огромный зал. Сильные лампы светили над столами, штабелями лежали какие-то плиты, пахло красками, а посреди комнаты стоял огромный бронзовый Пётр I. Голова его еле виднелась в сумраке под потолком. Из-за бронзовых сапог самодержца выскочил маленький человек в белом халате с биноклем на лбу.
– Дорогой товарищ вожатый!
– сказал отец.
– Звеньевой шестого отряда… То есть второго звена шестого отряда прибыл! А это Столбов-второй! Рапорт сдан!
– Рапорт принят!
– ответил белый халат жутким прокуренным голосом и отдал пионерский салют.
– А тебя я. Петька, знаю! Правда, когда я тебя видел в последний раз, ты ещё “папы-мамы” не говорил. Меня зовут Николай Александрович!
– И Петькина рука словно попала в клещи.
“Ого!
– подумал он, - на вид слабаком кажется!”