Белый танец

Навьер Рита

Работать я устроилась в свою же школу. Лаборантом к Ольге Фёдоровне. Она меня и позвала, ещё в сентябре, ну а Эльвира Демьяновна согласилась. Правда, высказала:

– Я могу быть уверена, что ты ничего не сожжёшь, если вдруг что случится?

Спросила она как будто в шутку, во всяком случае, улыбалась, но смотрела серьёзно. И я за её шутливым тоном отчётливо уловила посыл: «Хоть Шевцов и взял вину на себя, я прекрасно знаю, что произошло на самом деле и теперь буду с тобой настороже».

***

Первое время учителя косились на меня, как

на чужеродное существо, обманом вторгшееся в святилище науки. Не все, конечно, но многие. А особенно Раечка и Кувалда. Кувалда даже ходила к Эльвире Демьяновне ругаться. Требовала гнать такую работницу в шею.

Ничего у неё не вышло. Эльвира осадила Кувалдину, припомнив, как я у неё нахватала сплошных двоек, но каким-то чудом у другой математички (её мне назначили для пересдачи) получила четвёрку.

Так разобиженная Кувалда ещё месяц клокотала, мол, не сошла ли директриса с ума, если добровольно впустила козу в огород.

«Это ведь она сожгла журнал, а Володя Шевцов её просто выгораживал, я это сразу поняла».

Она и в гороно пыталась жаловаться, но там её слушать не захотели.

«Не реагируй. Рты всем не позакрываешь. Наговорятся и забудут», – советовала Ольга Фёдоровна.

Неуютно, конечно, было мне под прицелом любопытных и осуждающих взглядов. Ещё больше нервировали перешёптывания за спиной. Но со временем все свыклись и перестали обращать на меня внимание.

В остальном же, работа лаборанта – не бей лежачего. Когда практические работы (а они не так уж часто), всего-то нужно перед уроком раздать материалы, а после – всё собрать, помыть, расставить, разложить. Ну и в целом, поддерживать порядок в лаборантской. Вот и все дела.

Так что почти всегда у меня было предостаточно свободного времени. Пока Ольга Фёдоровна вела уроки, я читала книжки. В основном, учебные – общую химию, органическую, супермолекулярную… какие уж тут имелись.

Заметив однажды мой интерес к её литературе, Ольга Фёдоровна неожиданно воодушевилась. Вновь завела старую пластинку: тебе надо поступать, строить жизнь, добиваться, а не прозябать тут, не хоронить свой талант, ну и так далее.

Одними уговорами она не ограничилась, попросила коллегу-русичку, Нину Андреевну, позаниматься со мной. Запомнила ведь, что я когда-то сказала, что не умею писать сочинения.

Нина Андреевна никогда у нас не вела, но обо мне была, видимо, наслышана – честно говоря, от этой славы Герострата я уже не знала, куда деться.

Первое время Нина Андреевна хоть и занималась со мной, но буквально каждое слово цедила сквозь зубы. Потом, правда, и она оттаяла, и занятия перестали быть в тягость.

Если честно, до самого конца я была уверена, что ничего из этой затеи не выйдет. Я просто никуда не поеду, вот и всё. Как я там буду жить, на что? Хотя Ольга Фёдоровна и тут заманчивый вариант предложила: поступить в химико-технологический на заочное.

Тогда я и загорелась надеждой, хотя всё равно колебалась. Не верила в свои силы, да и трусила ехать одна в чужой огромный город. Хотела посоветоваться

с Володей, даже не посоветоваться, а просто посмотреть его реакцию – обрадуется ли он? Или наоборот? Хотела увидеть его лицо в тот момент, когда сообщу новость. К тому же Володя заверил, что обязательно приедет на майские праздники.

И я ждала его. Очень ждала. Прямо изводилась от нетерпения, считая дни...

***

В последних числах апреля в девятых-десятых классах проходили лабораторные работы. В общем-то, обычное дело, только вот в десятом «А» училась теперь сестра Шевцова, Надя.

Сколько Володя меня ни уговаривал, сколько я сама себе ни внушала, что она просто малолетняя дурочка, у которой ветер в голове и язык без костей, но всё равно каждый раз внутренне напрягалась при виде неё. Да и она не давала забыть тот прошлогодний случай – при встрече непременно оглядывала меня с ног до головы, брезгливо кривилась или фыркала.

Год назад я бы её припёрла к стеночке и всю спесь из неё влёт выбила бы, но сейчас положение обязывало, хоть я, конечно, и не учитель, но всё равно... К тому же не хотелось подводить Ольгу Фёдоровну и Эльвиру. Так что приходилось терпеть ужимки и насмешки этой выскочки.

Перед уроком Ольга Фёдоровна обмолвилась, что неважно себя чувствует. Лабораторную в десятом «Б» она отвела кое-как, а после звонка вошла в лаборантскую красная, почти багровая. Я аж испугалась. Проводила её в медпункт. Оказалось, у неё подскочило давление.

Фельдшер дала ей какую-то пилюлю и посоветовала уйти домой, но Ольга Фёдоровна категорически отказалась: как же! Конец года! Важная лабораторная! Ну и окно нечем занять, будут болтаться по школе…

В общем, лабораторную в десятом «А» вызвалась провести я, пока она приходит в себя. Собственно, ничего тут сложного. Сам опыт простой и безопасный – гидролиз хлорида и ацетата щелочного металла.

Со звонком все расселись по местам. Надя Шевцова сидела на первой парте, прямо под носом, и как заноза, мозолила глаза. Едва я успела озвучить задание, как она подала голос:

– А у нас что, уроки теперь может вести не пойми кто?

По классу прокатились тихие смешки. Я отложила мел, подошла к её парте вплотную. Каких же мне усилий стоило не поддаться эмоциям и не высказать этой нахалке всё, что вертелось на языке. Вместо этого я нацепила непроницаемое выражение и строго, но спокойно сказала:

– Специально для самых озабоченных поясню: Ольга Фёдоровна не может сейчас провести в вашем классе лабораторную. И представь себе, она сочла, что я в состоянии её заменить. Но тебе, Шевцова, видимо, лучше знать. И раз ты у нас такой знаток, может, тогда и урок проведёшь?

Шевцова ничего не ответила, только взглянула исподлобья, не скрывая злости. А я в который раз с удивлением подумала: ну вот как так получается – вроде родные брат и сестра, выросли вместе, а такие разные? И ещё мне было любопытно, знает ли она, что мы с её братом вместе. Про сожжённый журнал она, конечно, в курсе, а про остальное?