Белый тигр. Городская история
Шрифт:
Глава третья
Новые знакомства
Широкая круговая мраморная лестница, главное украшение бывшей гостиницы для иноспециалистов, а теперь Дома Радио, была погружена в темноту. На площадке второго этажа Тигрёша остановился. Странное у них радио… Поди сыщи тут Овцебыка! Слева зиял вход в чёрный тоннель коридора. Тигрёша боязливо вошёл в него. Двигался он медленно, шаря лапой по стене, то и дело натыкаясь на какие-то предметы.
– Ну? – послышался в глубине туннеля чей-то хриплый голос.
– Я не обязана… – ответил Хриплому другой голос –
– Вы обязаны исполнять все поручения начальства, но, как я вижу, вы не в состоянии даже включить фонарь. Дайте-ка его сюда…
– Рр-у-к-и!
От визга «желе» у Тигрёши заложило уши. В глубине коридора что-то громыхнуло. Ещё секунда, и белая вспышка ослепила его.
– Тигрёша? – спросил Хриплый. – Ты чего тут делаешь?
– Ищу Овцебыка.
– Считай, что нашёл.
Пучок света соскользнул с Тигрёшиной физиономии и, качнувшись, ударил в рога Овцебыку. «Вот это да, – обрадовался тигрёнок, – нашёл! И как? С первой попытки!»
– Ты, собственно, чего пришёл? – поинтересовался Овцебык.
– Я… очень хочу к вам, – робко ответил Тигрёша.
– Да? А что ты умеешь делать?
– Я радио люблю… И ещё сказки.
– Сказки? – Овцебык хмыкнул. – Сказок не обещаю. Вон, видишь стол? – луч света упал на пол, высветив край перевёрнутой столешницы и основание деревянной ножки. – Давай-ка, ты возьмись с той стороны, а я – с этой. А вам, мадам, я доверяю фонарь. Надеюсь, его вы не уроните?
«Желе» задрожало:
– Да вы… да как вы…
– Нечего было дёргаться, – невозмутимо продолжал Овцебык. – А то прыгает, как кенгуру: попробуй, удержи!.. Ну что, Грёха, взял? Понесли! Здесь недалеко, до редакции метров тридцать…
Тигрёша шёл, замыкая процессию. Открывала же её, фыркая и колыхаясь, ТА, КОТОРАЯ НЕСЛА ФОНАРЬ. В шатающемся круге света то и дело всплывали шкафы, тумбы, сейфы, груды бумаг, стулья, кресла, табуреты, корзины для мусора, книжные стеллажи. Попалась даже пальма в кадке.
– Свет у нас с утра отключили, осторожно, – Овцебык остановился, – пришли!
Скрипнула дверь, и узкая полоска света выросла до размеров дверного проёма. Тигрёша зажмурился и вслед за столом вплыл внутрь яркого пространства. Когда же он разлепил веки, то различил впереди, по обе стороны мощной спины Овцебыка, два силуэта: один – большой, другой – маленький. Привыкнув к свету, тигрёнок признал в них Филина и Льва.
– Что, друзья мои, нельзя было дверь открыть? – голос Овцебыка не обещал ничего хорошего.
Он обернулся к Тигрёше:
– Стол поставь, чего замер. А это, познакомься, «мастера» наши: Филин у нас обозреватель, а Лев – артист, понимаешь, то бишь старший диктор… Всё может, ежели пожелает!
Тигрёша кашлянул, протянул лапу. Лев принялся оглаживать собственный галстук, белый в синий горошек, Филин поправил съехавшие на маленький жёлтый клюв очки.
– Как бабушка? – Филин вяло подал тигрёнку крыло и, не дожидаясь ответа, пошёл вглубь комнаты.
– Где Ворон? – окликнул его Овцебык.
– На вылете…
– А Снежная Коза и Большой Панда?
– Студию моют, – Лев поправил узел галстука.
– Это дикторы наши – Снежная Коза и Большой
ТА, КОТОРАЯ НЕСЛА ФОНАРЬ сидела за столом в сером платье с опушкой из белых перьев. Тигрёша подошёл к ней. Страусиха молча протянула фонарь, поведя длинной розовой шеей в сторону начальника.
– Мда, – хмыкнул Овцебык. – Как только дадут свет, у нас начнется запарка – всё-таки сегодня первая передача. А мы ещё толком бумаги не разобрали… Кабинет-то только утром дали. Сам видишь, что творится!
В редакционной комнате, и в самом деле, был тот же беспорядок, что и в коридоре. На сдвинутых в ряд столах – стулья, на застеленном газетами полу – туго перевязанные стопки книг, бумаг, газет и конвертов.
– Приходи-ка ты, Тигрёша, завтра, – продолжал Овцебык. – Посидишь в студии, почитаешь на пробу, а мы тебя послушаем. Подготовь какой-нибудь рассказик на страничку: его и прочтёшь. Тема любая.
– А во сколько приходить?
– Значит, так… Радио открывается в пять вечера, через час после закрытия Зоопарка для посещения… Так что к пяти.
– Спасибо большое!
– Не за что.
…Опомнился Тигрёша уже на улице. Прикрыл за собой тяжёлую парадную дверь с бронзовыми ручками, застыл на ступеньках. Погода – чудо: солнечно, снег блестит, сухо. Позади четырёхстворчатые дубовые двери, серый шершавый гранит цоколя, строгий рисунок красной кирпичной кладки стен… Тигрёша обернулся: в окнах второго и третьего этажа синело небо. Он прошептал: р-р-р а д и о… Повторил ещё раз, зажмурился от удовольствия, покатал слово во рту, с удовольствием ощущая на кончике языка: р-р-р а д и о…
– Кончай р-р-рычать, Грррёша!
Тигрёша повернул голову на звук. Рогатый Ворон. Видно, тот самый, что был «на вылете». Ворон держал под крылом толстую папку:
– Чего у входа жмёшься? Заходишь или оттуда?
– Оттуда. Меня на работу взяли.
– Поздрравляю. А мне, наоборот, туда. Как бабушка?
Тигрёша пробормотал в ответ «хорошо» и поспешил открыть Ворону тяжёлую дверь с бронзовой ручкой…
«Зачем я наврал, что меня взяли? – думал он по дороге домой. – Ведь никто мне ничего не обещал, завтра – прослушивание, а там – по результатам… Нехорошо вышло, ну да ладно, будь что будет! Он был в редакции? Был. С ним разговаривали? Разговаривали. На завтра пригласили? Пригласили! А всё остальное – чепуха. Самое главное будет завтра. Завтра!»
Глава четвёртая
Ожидание
Дома Тигрёша записал в блокнот Бабушкин рассказ о пра-пра-прадеде – белом королевском тигре, том самом, которого раджа забрал к себе во дворец, а потом выгнал в джунгли. Рассказ получился небольшой, на страничку, как и велел Овцебык. Тигрёша переписал его начисто, несколько раз прочёл вслух.
Всё следующее утро он не расставался с блокнотом, был задумчив, рассеян и почти не обращал внимания на посетителей Зоопарка, разглядывавших его через металлическую сетку ограды.