Белый варвар
Шрифт:
– Присказка стара, как мир, но все еще правдива.
– Прикоснулся рукой к его лбу, - а вы горите. Надо бы прилечь.
Бледный изможденный Гаро ничего не ответил. В это время к Стафорду подошел его друг и правая рука, поклонился, стал рядом: - Распоряжения выполнены.
– Хорошо.
– Барон указал на свой трофей.
– Распорядись, чтоб вернули. И возвращайтесь в замок.
– Будет сделано.
– Оборотень исчез вместе с кровавой «посылкой».
В полузабытьи принц едва шевелил губами, но все же спросил: - А мы?
– Спустимся в деревню. Волчье племя
Вначале послышался стук у входной двери, а затем бойкие шаги, и в мою маленькую комнату наполнил резвый голосок:
– Ариша!
Севуне нет еще восьми, но прыткий мальчуган уже год на побегушках в деревне и, как толковый посыльный, знает все и обо всех. Новые вести приносит, а старые забирает.
– Ариша…!
– его голос звенел недовольством.
– Поднимайся.
– Мне и лежа слышно хорошо.
– А так хотелось исчезнуть сейчас, накрыться с головой теплым одеялом и раствориться. Жаль, подобное мне не подвластно.
– Говори, зачем пришел, и беги себе дальше.
– Ответила, стараясь не сипеть после долгих слез.
Кутаясь в тяжелый полушубок, он прошел к койке с серьезным видом. Подбоченившись, как это делает его грузный отец, спросил: - Ревела опять?
– Нет.
– И чуть не шмыгнула носом, опровергая ответ.
– Так тебя же Варос бросил вчера.
– Напомнил маленький посыльный, он ручонкой сдвинул шапку на затылок, чтобы лучше меня видеть.
– А матушка его еще три часа ругалась с моим отцом.
– Почему ругалась?
– Говорила, что ты девка порченная и куда тебя брать такой… Батя сказал, что врет она все и хочет чтоб Варос в жены взял Огейку.
– Что и следовало ожидать.
– Прошептала я и прикусила губу.
Рыженькая Огейка хороший выбор и младше меня на три года. Дочь покойного мясника не чета дочери деревенского старосты, к тому же если порченная. Горько усмехнулась про себя, а то, что сам сынок испортил, это не считается. Чистота превыше всего.
– Севуня, ты не должен был этого слышать.
– А ты и вправду испортилась?
– прошептал ребенок.
– Очень испортилась?
И что тут скажешь, и не объяснить. Я лишь кивнула в ответ: - Болею я, очень-очень болею, и это не лечится.
– Ариша!
– в слезах он кинулся обнимать меня. Вот-вот сам расплачется.
– Эй, я помирать не собираюсь. Это как крапивница твоя, она есть, и в то же время ее нет. Вот замуж выйду, и все пройдет.
– Постаралась как можно ярче улыбнуться, хорошо, что сердечные раны лишь в глазах видны, а там их можно улыбкой перекрыть.
– Ну, кто тебя ко мне прислал, рассказывай.
– А! Так там, там… барон оборотень наш явился. Людей мертвых приволок.
– Мертвых к нам не волокут.
– Прошептала я.
– Не первый раз людей после волчьего клана латаем, все живыми должны быть.
– А ну да, - покивал Севуня, - некоторые их них еще дышат. Вот тебя к дышащим в дом старосты и позвали!
– Все. Поняла, я бегу. А ты оставайся дома, поздно уже. Еда на печи, а перед сном помыться не забудь.
– Забудешь с тобой, - пробурчал мальчонка,
Быстро собрала свои запасы в мешок: порошки для отвара и жилы с иглой для глубоких ран. Оделась и, пройдя через сени, вышла в черную зимнюю ночь. Холодно. На небе ни звездочки. Снег скрипит под ногами, в лесу ухает филин, и где-то вдали завывают волки. Оборотни, поправила саму себя, в лесах кланов простые хищники не водятся. Видимо битва была между черными и белыми, теперь хоронят своих под братские песни, обещаясь покарать врагов. Лютый народ, лютые нравы, но спускаясь в деревню проще думать о них, чем о Варосе. Матушку его я понять могу, добрая мать своему ребенку желает лучшего. Но он неужто не понял, что лучше в руках уже держал? Не отстоял меня, не защитил, смолчал.
А ведь говорил, что любит, не обидит, потому что нет никого ценнее меня, нет и не будет. Как же «не будет» уже есть. В груди опять закололо.
Хоть бы не повстречать их сегодня ни его, ни ее. А лучше век их не видеть. Я подошла к дому старосты с подветренной стороны, а потому хорошо слышала, о чем толкуют на пороге.
– Где она?
– сердитый рык донесся глухо, не иначе сам вожак стаи со старостой говорит.
– Ваша милость, я уже послал за ней… мальчонку-гонца.
– За ней посылали более получаса назад!
– Должно быть задержалась.
– У зеркала?
– усмехнулся барон глумливо.
– Ночь на дворе, скользко, опасно…
Его оборвали:
– Самые опасные здесь мы. А приживалке охотника стоит поторопиться, чтобы было чем приживаться.
Вот тут я вышла из-за угла к мужчинам, стоящим у входа.
– Доброй ночи.
– Доброй.
– Ответили мне. Двое наших, четверо их. Оборотней сразу видно по одежде, осанке, грации движений.
– Опаздываете.
– Добавил брюнет, ближе всех стоящий ко мне. Барон. Белый варвар.
Повторила слова старосты:
– Ночь на дворе, скользко, опасно… А приживаюсь я руками и головой.
– Подняла взгляд в упор на него и спросила.
– Хотите оторвать их за задержку? Дерзайте.
Шумный вдох перепуганного старосты и глухое молчание оборотней, стало мне ответом. Глупо с ним цапаться, но что мне терять? Из родных здесь только Севуня и дядя по материнской линии, в чьем доме я шестой месяц живу, а близких уже никого. Приблудная сирота, еще девка порченная и бесприданница. Из золотого только руки, как дочь мясника крови не боюсь и любые раны штопаю. А что до головы, от слез она у меня пустая, поэтому стою перед оборотнем, не опуская взгляда, и не боюсь.
– Дерзайте?
– переспросил он глухо.
Следовало отступить и извиниться, а я стою с гордо поднятой головой. Отсчитываю последние секунды своей жизни: первая, вторая, третья…
– Ариша!
– с порога дома меня окликнула Ола.
– Что ж ты в гляделки играешь! Тебя в доме ждут! Простите Ваша милость!
– с поклоном жена старосты оказалась подле нас.
– Я ее заберу, потом потолкуете.
– Было бы о чем.
– Усмехнулся оборотень.
– И я о том же.
– Сказала чуть слышно и последовала за хозяйкой дома.