Белый варвар

Ардмир Мари

Стоит ли удивлять расчету торговки, если «большой человек» в доме старосты так похож на младшего принца Дакартии и полы его одежд золотом оторочены.

– А вы все надеетесь за помощь золотых содрать?

– Ариша, не смей… - заступился Варос за мать.

Вчера так же ее защищал, а не меня. Но Агафье помощи не нужно, сама за себя постоять может:

– Что ты мелешь!

– А вы на правду обиделись?

– Думаешь самая умная, - ткнула в меня пальцем и прищурилась, - самая чистая, и помыслы твои, как первый снег?!

Раньше я молчала бы, чтоб никто

в деревне не знал о грехопадении. А сейчас чего бояться и молчать? Я кисло улыбнулась ей, и торговку от этого перекосило.

– Утверждать не буду. Только спрошу - отблагодарят ли вас, если скончаются раненные? Они не сами к вам пожаловали, их волки Белого варвара принесли…

По лицу ее вижу, дрогнула торговка. Глава белой стаи крут на расправу и очень вспыльчив. Жить подле их территории тихо и спокойно, потому что остальные стаи боятся. Но и сам ты трепещешь и в лесах их не охотишься.

Агафья сына в сторону оттеснила, на меня глянула злобно:

– Проходи, чего стоишь! Дом мерзнет.

Тихо прошла в общую с печкой и обеденным столом посередине, это единственная комната в их доме, где достаточно тепло, сухо и свободно, но раненых здесь не было.

– Где они?

– В погребе, где им еще быть, - скривилась торговка, - стонут так, что уши закладывает…

– И дочь ваша с ними?
– прищурилась я.

– Для чего?
– дружелюбный голос невозмутимого Вароса ножом полоснул по сердцу.
– Снадобье дала и спит наверху. Ночь как, никак.

Дальше не слушала, прошла к стене, раскрыла двери в погреб. Тяжелый запах крови, пота и мочи ударил в нос, прищурившись в тусклом свете рассмотрела солдат. Они лежат на земляном полу без подстилки, даже соломенной, один еле дышит, второй душераздирающе стонет, вот-вот на тот свет отойдет.

– Ночь говоришь?
– о собственной боли позабыла мгновенно, и прямо посмотрела ему в глаза.- Зови брата, вдвоем аккуратно поднимите их оттуда.

– И чего их поднимать?
– скривился он.

– Потому что разместим их в общей комнате.

– Здесь?!
– запаниковала Агафья, еле сдерживая ругань.
– Чтобы тут смрад и срач был!

– Или сюда поднимаете или в дом Олы переносите!
– отрубила непреклонно.
– И дочу вашу позовите.

– Зачем?

– Хочу узнать, чем она их поила!
– сказав это, я со свечой спустилась в душный погреб. Торговка ругалась, проклинала на чем свет стоит, не заботясь ни о сне дочери, ни о собственном горле. Но я не слушала, осмотрела раненных и чуть сама не заругалась. Изверги! Кто же так поступает! Я напоила и одного и второго успокоительным отваром, благо ума хватило перелить немного в бутыль и взять от Олы с собой.

– Да что бы я…!
– кричала торговка, а Варос тихо пытался ее вразумить.
– Да ты…!

Хлопнула входная дверь, голос мамаши вдруг захлебнулся.

– В-вы к-куда?

В ответ послышалось глухое:

– Ариша, дочь мясника где?

– Здесь.
– Поднялась с колен, махнула рукой.

Видимо из-за смрада оборотень не учуял меня. А завидев, в мгновение ока оказался рядом. Волк высокий и слишком стройный какой-то,

даже, гибкий. Волосом светлый, как и большинство в белой стае, губы тонкие сжаты, глаза сверкают.

– Вы мне в подмогу?

– Приглядывать.

– Одно и то же, - отмахнулась я.
– Соорудите носилки, хоть из крышки стола, хоть из лавки, и поднимите солдат наверх. Мы забираем их в дом старосты.

– Зачем?
– спросил точь-в-точь как их барон, кажется вечность назад.

– Чтоб я не бегала, а вам приглядывать было проще.

Осклабился, но вопросов больше не задал.

– Ты один пришел?

– Нет.

– Хорошо. По пути укажу еще два хозяйства охотников, оттуда так же заберете раненных на носилках.
– Последнее подчеркнула.
– Раненных не встряхивать и не ронять.

Выбралась из погреба и оказалась лицом к лицу с еще тремя оборотнями.

– Указания дала, исполняйте.

Тут же послышался треск хозяйской мебели - оборотни чужого имущества не жалеют. А я из вредности указала на лавки и стол, незачем было с людьми вести себя, как со зверьем.

У окна на полу сидит белая Агафья, рядом с ней стоит такой же взъерошенный младший сын и Варос с перебитым носом. Он видимо территорию свою сунулся защищать. Один из раненных, пуще прежнего застонал, душераздирающе, а их младшенькую Ароки крик несчастного не потревожил.

– Доча ваша на удивление крепко спит, - заметила я.
– Вы ее хоть звали? Или мне самой пойти?

Родня ее мне не ответила. Зато все трое шумно засопели, когда оборотни из погреба вынесли раненного на носилках. Тот из волков, что шел сзади, гадко улыбнулся и шепнул:

– Не стоит звать. Сюда слышно, как ее в сарае сын ростовщика портит.

– Стой!
– бесстрашная ухватила его за рукав, кивнула в сторону торговки.
– Она знает?

Он многозначительно улыбнулся:

– А кто, по-твоему, пустил?

Выходит: Агафья решилась с местными богатеями старым добрым способом породниться. И звучит он так, испортил - женись, пока не округлилась. Иначе греха не оберешься. И что дозволено одним, запрещается другим.

Больше я ничего не спрашивала, взяла свой мешок и вышла из дома вон.

2

Из столицы Белый варвар вернулся через две недели, уставший от долгой дороги в тесной карете, но довольный результатами поездки.

Приверженцы королевской были власти выпущены им на свободу, как и кишки главы дворцовой стражи. Поганец решил противостоять оборотню, напав со спины. Не захотел мирно уйти, как ему было сказано, решил оставить последнее слово за собой. Продажный идиот не учел нескольких моментов, волк чувствует эмоции подшкурно, нутром; он может не видеть, не чуять и не слышать, но об опасности будет знать. И повернувшись спиной к врагу, сын ночи чаще всего проверяет степень его идиотизма. Руперт Бемз оказался не только абсолютным кретином, но еще и трусом, не умеющим биться до конца. Когда нож из его рук был выбит, падая на колени, глава стражи взмолился о прощении. Точнее сказать, заикнулся и не успел договорить.