Белый вепрь
Шрифт:
Эдуард наклонил голову и невозмутимо улыбнулся.
— В таком случае не откажите в любезности поприветствовать этих господ от моего имени. Я скоро к вам присоединюсь.
Уорвик отвесил поклон и удалился. Спускаясь по лестнице, он ненадолго остановился у одного из окон, выходивших на Пеннинские горы. Ближе к Понтефракту рельеф был равнинным, первые всадники уже входили в город, растекаясь колоннами по кривым улочкам. Уорвик резко отвернулся и, не останавливаясь более, спустился во двор.
Склонившись над стеной и положив подбородок на скрещенные руки, Эдуард наблюдал за блестящим парадом, разворачивавшимся вокруг стен замка. На рыночной площади кто-то развернул и поднял штандарт; на лошадях была праздничная сбруя, она переливалась на солнце всеми цветами
46
Герольд (лат.) — в странах Западной Европы в средние века глашатай, церемониймейстер при дворах королей и крупных феодалов, распорядитель на торжествах, рыцарских турнирах и т. д.
Король уже собрался было спуститься во двор, когда в дверях башни появился совершенно запыхавшийся архиепископ Йоркский, а вслед за ним боязливо жмущийся к перилам и старающийся быть менее заметным Кларенс. Не обращая внимания на визитеров, не говоря ни слова, Эдуард шагнул к лестнице, но Кларенс схватил его за рукав:
— Только… только одно слово, брат. — Он попытался опуститься на колени, но было слишком тесно.
Эдуард остановился так близко к Кларенсу, что тому, дабы посмотреть брату в глаза, пришлось откинуть голову.
— И одного слова будет слишком много, Джордж. У тебя своя жизнь, за которую ты должен благодарить нашего могущественного кузена — своего тестя. Но для меня в той жизни места нет. А тебе придется довольствоваться ею до тех пор, пока я не вспомню, что вышли мы из одного чрева. А пока, — голос короля вдруг зазвучал хрипло, — видит Бог, ты оскорбляешь мой взор.
Эдуард стал спускаться по лестнице. В конце она резко уходила в сторону. Приблизившись к повороту, король услышал чьи-то торопливые шаги и, узнав их, весь засветился от радости.
— О, Дикон… — И продолжал почти шепотом: — Нет, нет, ну ладно, что говорить… Знал бы ты, как я благодарен Богу за такого брата.
Слова эти, хоть и едва слышно сказанные, эхом отозвались в лестничном колодце. Их услышал вместе с удаляющимися шагами короля Кларенс, неподвижно стоявший у стены. Архиепископ уже ушел — подобрав рясу, он поспешил за королем. В иной ситуации Кларенс расхохотался бы, но сейчас ему было не до смеха. Он все еще не двигался с места, мучительно соображая, что же теперь делать и куда идти. Словно в тумане, он вспоминал, что где-то у него есть жена, девочка, которую подложили к нему в постель, чтобы у дочери графа Уорвика родился сын Плантагенет. Когда-то ему казалось, что это большое дело — стать зятем великого графа, и только теперь понял, какая роль ему предназначалась. И не было во всей Англии человека — от последней кухарки до стремянного в Вестминстере, что с лукавой улыбкой подводил к нему лошадь, — который не понимал бы того же.
Звук легких шагов сверху оторвал его от печальных раздумий. Кларенс выпрямился, вытер густо покрасневшее лицо и быстро двинулся к башенной двери, через нее можно было попасть к крепостной стене. Осторожно спускавшийся по лестнице другой, верхней, башни Фрэнсис успел заметить его спину.
В самом замке никого не было видно. Зато во внутреннем дворе кого только не было: лорды, рыцари, пажи, помещики, слуги и солдаты с алыми знаками Невила — лица последних явно выражали растерянность, а возможно, даже страх. «Понимают, что происходит», — самодовольно подумал Фрэнсис. Он увидел своего родственника Бэкингема. Тот оживленно разговаривал
— Для такой животины плюмаж можно бы подобрать и побогаче, а, Филипп? Вы что же, кузен, готовитесь принять вахту?
Филипп, которого прервали на полуслове, растерянно посмотрел на юношу, почти прижавшегося к его шпорам, и произнес:
— Бог мой, да ведь это Фрэнсис! — Он нагнулся, чтобы обнять кузена. Оба рассмеялись. — Как я рад, что вы здесь. Как дела?
— Слезайте с лошади, и я все вам расскажу, — предложил Фрэнсис. — При этих словах собеседник Филиппа — рослый, огненно-рыжий, весь в веснушках молодой человек — обернулся и, издав возглас изумления, подъехал к ним.
— Фрэнсис? — Тот почувствовал на себе взгляд голубых глаз и знакомую улыбку. — Вы только посмотрите, в кого превратилось это дитя! А ведь еще и трех лет не прошло, как он, помню, в сундук залез от страха, что его поймали в стогу сена с дочерью хозяйки пивной.
— А разве она вам тоже нравилась? — невинно спросил Фрэнсис. — Чего же вы не сказали мне, Роб? Помню, она говорила, что вы совсем недурны на вид, особенно когда темно, а свеча светит в затылок. — Он небрежно поглаживал жеребца по начищенным бокам, но лицо у него так и горело, хотя, казалось бы, что тут такого, подумаешь — воспоминание трехлетней давности. Ловко ускользнув от жеребца, который собрался ткнуться мордой ему в ухо, он перешел на другую сторону. Тут, задыхаясь, подбежал какой-то юный рыцарь:
— Филипп, у нас тут новенькие прибыли. Посмотрите?
Филипп быстро обернулся. У ворот скопились всадники. Те, что были в первых рядах, поднимая над головами знамена, поспешно въехали во двор. По мере их приближения все зашевелились.
— Нортумберленд, — пробормотал Роберт Перси, не отрывая взгляда от второго брата графа Уорвика. — Хотелось бы знать, что ему здесь нужно!
Не обращая внимания на взгляды и перешептывания, Джон Невил неторопливо проехал в центр двора, спрыгнул с лошади и бросил вожжи конюшему. Многие не сразу вспомнили его: после того как король Эдуард в благодарность за оказанные ему услуги пожаловал Джону Невилу титул графа Нортумберленда, его редко видели южнее Трента. В наступившей тишине к Джону Невилу подошел Уорвик; хотя двор был заполнен людьми, все расступились, чтобы дать возможность родичам поприветствовать друг друга. Взгляды Джона Невила и его кузена, все еще неподвижно стоявшего у входа в башню, пересеклись.
Уорвик вряд ли понимал, с кем переглядывается его брат. Он посмотрел на спутников Джона, стараясь прикинуть, какую силу он привел с собой. Убедившись, что графа сопровождает только немногочисленная и к тому же безоружная знать, он расстался со своей последней, на миг вспыхнувшей надеждой. Никак не выказывая своих истинных чувств, он полуобнял брата и произнес несколько приветственных слов, Нортумберленд почти ничего не расслышал — он уже направлялся к входу в башню.
— Ничего не скажешь, Дикон, неплохое блюдо вы изготовили, — сказал он, все еще жадно глотая воздух после быстрой скачки. Услышав это полузабытое детское прозвище, Уорвик слегка передернулся. Стараясь не отставать от брата, с его широким солдатским шагом, он проговорил негромко: