Белый вепрь
Шрифт:
Пустынная улица была залита лунным светом, Перси бежал что есть мочи и вскоре исчез из вида.
Положив меч на стол, Филипп вернулся к девушке. Лицо ее постепенно приобретало естественный цвет, щеки даже порозовели. В первый момент Филиппу показалось, что это следы от ударов, он уже поднес к ее губам бокал с вином, как из кухни донеслись оглушительные вопли хозяина, в которых потонуло жалкое бормотание повара:
— Во имя всех святых, разве я не говорил, чтобы ее не трогали с места! Это же надо — кругом одни дураки! Нельзя, что ли, ей было найти какую-нибудь работу
Сообразив, что он так и не поставил бокал с вином на место, Филипп вновь взглянул на Анну. Из-под мягко очерченных бровей на него пристально смотрели широко открытые глаза. Словно продолжая давно начавшийся разговор, девушка негромко сказала:
— Он послал за подмогой.
— Не сомневаюсь, — ответил Филипп. — Но замок герцога ближе, чем Эрбе, и готов держать пари, что сегодня милорд Глостер окажется здесь раньше Кларенса.
Он снова посмотрел на бокал.
— Может, сделаете глоток, Анна? Это жалкое пойло, но все же вам будет лучше.
Он опустился на колени и с почтением протянул ей чашу. Бросив на него быстрый взгляд, девушка протянула загрубевшие руки. Отпив немного, она вернула бокал Филиппу, откинулась на подушку, которую смастерили Филипп с Перси, и прикрыла лицо руками.
— Стало быть, вы все знаете? — после долгого молчания спросила она.
— Да, — мягко ответил Филипп. — Отдохните немного. И поверьте, все позади.
Анна ничего не ответила. Филипп поднялся, подошел к камину и принялся ворошить почти потухшие угли. Так он и стоял не двигаясь, в ожидании, когда огонь разгорится снова. Девушка зашевелилась. Обернувшись, он увидел, что она внимательно его разглядывает.
— Мне кажется, мы прежде не встречались, сэр. Вы… я так поняла, что вы состоите на службе у Его Высочества герцога Глостера?
— Что ж, можно и так сказать, — ответил Филипп. Учитывая события последних месяцев, вопрос прозвучал двусмысленно. — Меня зовут Ловел.
— Филипп Ловел? Я слышала о вас. Вас называют добрым духом герцога Глостера.
Сказано было как бы между прочим, но лицо Анны внезапно озарилось теплой улыбкой. Покраснев вслед за ней, Филипп ответил ровным голосом:
— Боюсь, вы заблуждаетесь, мадам. Герцогу Глостеру не нужны никакие добрые духи.
Дрова в камине наконец-то разгорелись, Филипп подбросил еще полено и тщательно разворошил золу. Облокотившись о стол, Анна поправила поношенную юбку и спросила:
— А где мы, это какая часть Лондона?
— Олдергейт, недалеко от собора Святого Павла. Чуть дальше на восток начинается Чипсайд, это уже аристократический район.
— Мне так и казалось, что Святой Павел рядом, слышно колокола, но полной уверенности, конечно, не
Она быстро обежала комнату глазами. Там и тут на полу, покрытом стеблями камыша, валялись перевернутые табуретки и скамейки, остатки пищи, кружки, из которых вытекло содержимое.
— Я здесь впервые. Все это время я провела в подвальной комнатке, там и проснулась, когда меня привезли из Эрбе. Только когда именно это было, не помню — накануне вечером в вино что-то подмешали. У постели сидел какой-то мужчина. Он сказал, что отныне я — племянница хозяина таверны, зовут меня Молд и, когда я научусь откликаться на это имя, мне дадут есть. И эту одежду, — голос ее осекся, — тоже дал мне он.
Наступило неловкое молчание. Минуты текли, наконец Филипп спросил:
— И вы не знаете, кто это был?
— Нет. Он сразу ушел, и я больше его не видела, хотя знаю, что он захаживал сюда поговорить с хозяином — через дверь доносился его голос. Однажды я услышала, как он говорил хозяину, что церемониться со мной особенно не надо… Хозяин называл его милордом. И он говорил… как благородный господин.
— Ах вот как, — сквозь зубы произнес Филипп. Он отошел к столу, схватился за рукоять меча и выдернул его из ножен. Затем вернул меч на место — так он проделал несколько раз. От этого у Филиппа даже ладонь покраснела. В конце концов он швырнул меч на стол и повернулся.
В доме царила глубокая тишина. Подойдя к окну, Филипп выглянул на улицу. Ричард должен скоро появиться. Перси теперь, вероятно, подъезжает к замку, а скорость давно сделалась для людей Глостера неотъемлемой частью их существования. Облокотившись о подоконник, он рассеянно посмотрел на вывеску, раскачивавшуюся на ветру. Анна сидела так тихо, что казалось, будто она уснула. Поэтому Филипп даже вздрогнул от неожиданности, когда девушка заговорила:
— Теперь я вас вспомнила, сэр Филипп. Вы ведь были в доме моего отца, верно? А потом совершенно внезапно уехали.
— Да, мне было тогда семнадцать. И уехал я против своей воли, просто умер отец, и мне надо было заниматься домом.
— Вы с Диконом, помню, всегда были вместе: я часто спускалась во двор и смотрела, как вы упражняетесь.
Они оба улыбнулись общим воспоминаниям о минувших временах, и туман какой-то особенной боли, застилавший ее глаза, казалось, немного рассеялся. Догадываясь, отчего так произошло, Филипп сказал:
— Он всю Англию перевернул вверх дном, стараясь отыскать вас. Сегодня ночью он в первый раз за последние два месяца уснет спокойно.
Оторвавшись от окна, он направился к буфету, чтобы налить еще немного вина. Но на полдороге остановился — где-то в глубине дома скрипнула дверь.
Приложив палец к губам, он бесшумно двинулся в сторону коридора. Дверь в кухню была плотно закрыта, но за ней можно было различить мужские голоса. Вернувшись к столу, Филипп обнажил меч.
— Оказывается, я ошибся, — сказал он, отвечая на молчаливый вопрос Анны. — Я думал, они послали за подмогой в Эрбе.
Филипп еще не закончил фразу, а в коридоре уже послышались шаги, заглушаемые голосом хозяина, — чувствовалось, что он явно запыхался: