Белый Волк
Шрифт:
Наконец снизу пробился тоненький лучик света. Крыса поморгала, потрясла головой, принюхалась и юркнула прочь.
Джаред вернулся в комнату, где ждали другие, и повалился на стул. Гарианна обняла его за плечи и поцеловала. Диагорас, ежась, почесал свою троезубую бородку.
— Ты чего, парень? — спросил его Друсс.
— Ничего, все прекрасно. Лучше и быть не может.
— Можно подумать, что у тебя скорпион в сапоге.
— И с чего бы, спрашивается? Что с того, если этот храм, как выяснилось, населяют
— Они нам ничего плохого не сделали, — засмеялся Друсс. — Наоборот.
— До поры до времени. Они звери, Друсс. У них нет души.
— Я спорить никогда не умел и теперь не стану.
— Нет уж, ты поспорь! Вдруг тебе удастся меня успокоить.
— Этот вопрос слишком труден, чтобы разрешить его в споре, — подал голос Скилганнон. — Если душа — привилегия человека, значит, и у Железной Маски она есть. У того, кто замучил до смерти уйму невинных людей. Помню, у одного моего друга была собака. Когда их дом загорелся, она взбежала по лестнице сквозь дым и пламя, разбудила всю семью, и они спаслись. Она могла выбежать во двор, но не сделала этого. Так вот: если у этой собаки нет души, а у Железной Маски есть, то зачем она нужна, душа?
— Вот это по мне, — поддержал Друсс. — На мой взгляд, рай был бы куда более приятным местом, если бы там обитали одни собаки.
— Они не берутся его вылечить, — сказал вдруг Джа-ред. — Только давление на мозг снимут, но надолго ли это поможет, сказать не могут. То ли на пару дней, то ли на пару часов. Устарте говорит, ему осталось жить меньше месяца.
— Я соболезную тебе, парень, — сказал Друсс.
— Теперь ты понимаешь, почему мы не пойдем с тобой. Я хочу побыть с братом. Мы останемся здесь. Они облегчат его страдания, когда время придет.
— Это все равно была не твоя драка, Джаред. Не терзай себя.
— А мы хотели бы пойти с тобой, дядюшка, — сказала Гарианна. — Хотели бы помочь той маленькой девочке. — Ее серые глаза, не мигая, смотрели на Скилганнона. Друсс тоже заметил это, но промолчал.
— Думается, мое общество тебе тоже желательно, — сказал Скилганнон.
— Ты должен пойти. Должен сразиться с Бораниусом. Это твоя судьба.
Скилганнон подавил шевельнувшийся в нем гнев.
— Старуха не знает моей судьбы, Гарианна. И твоей тоже. Однако я пойду с вами — у меня на то есть свои причины.
— Я буду только рад, паренек, — проговорил Друсс. — Но не хочешь ли ты сказать мне, что такое происходит между вами двумя?
Скилганнон покачал головой, и тут явился Вельди:
— Я покажу вам ваши комнаты. Вы найдете там чистые постели, еду, воду для питья и сколько угодно свежего воздуха.
Когда Скилганнон уже лежал в постели и смотрел в открытое окно на звезды, к нему тихо вошла Гарианна и стала у него в ногах с арбалетом, заряженным одной стрелой.
— Тебе хочется сделать это прямо сейчас, — сказал он.
— Да, нам этого хочется, — призналась она, вытянув руку, и стрела упала на кровать в дюйме от его головы. Гарианна положила
Она сняла через голову рубашку, стащила штаны, скользнула к Скилганнону под одеяло и положила голову ему на плечо. Ее пальцы коснулись его щеки, губы нашли его губы.
Бораниус, сидя на плетеном стуле, наблюдал, как надирка купает Эланин. Девочка безучастно сидела в медном корыте, глядя прямо перед собой. Она ни разу не шевельнулась, не поморщилась, даже когда жесткая ткань, которой терла ее надирка, касалась болячек на ее спине и плечах.
— А знаешь, кто скоро приедет к тебе, маленькая принцесса? — спросил Бораниус. — Друсс. Дядя Друсс. Он проделал ради тебя долгий путь, и ты к его приезду должна быть чистенькой и красивой.
Девочка ничем на это не ответила, и он ощутил легкое раздражение. Задуманный им спектакль выйдет не слишком удачным, если она и дальше будет вести себя так.
— Ну-ка дай ей, — велел он надирке. Та отвесила девочке пощечину. Эланин даже не вскрикнула. Голова у нее качнулась от удара, и она снова уставилась прямо вперед. — Она что, совсем не чувствует боли?
— Ее здесь нет, — сказала надирка,
— Так верни ее назад.
— Я не знаю, где она, — засмеялась женщина. Бораниус встал и вышел. Надо найти Нигера — шаман должен знать, что делать с ребенком. Жаль, если ее нельзя будет заставить покричать для дядюшки Друсса. Через оружейную он прошел в Верхнюю Палату. Нигер сидел там на подоконнике, изучая какие-то старые свитки.
— Девчонка повредилась умом, — сказал Бораниус.
— Чего же ты хочешь? Ты сам принес ей поиграть пальцы ее матери.
— Мне показалось это забавным. Как бы вернуть ее обратно?
— Может быть, дурманным зельем, — пожал плечами шаман. — Мы придумаем, когда время придет.
— Вся в отца, такая же неженка. А его жена говорила, что он скельнский герой. Ты его видел, Нигор, слышал, как он разорялся насчет своей дочурки. Разве такой может быть причастен к победе над Бессмертными?
Шаман со вздохом отложил свиток.
— Я знал воина, который выходил с ножом против льва, но боялся крыс. У всех есть свои страхи, свои сильные и слабые стороны. Орасис боялся темноты, а ты бросил его в темное подземелье и говорил, что изрежешь его дочь на кусочки. Он любил ее, очень любил.
— У меня, шаман, слабостей нет, — усаживаясь, заявил Бораниус.
— Как скажешь.
— Именно так. Ты не согласен со мной?
— Мои пальцы мне еще пригодятся, поэтому я не спорю. Ты сильный, но на тебе лежит проклятие звезд.
— Это верно, — с чувством подтвердил Бораниус. — Никогда еще не встречал столь неудачливого человека, как я сам. В той битве победить надлежало Бокраму. Мы во всем поступали правильно, но в тот день он запаниковал. Не будь Бокрам трусом, он теперь правил бы всем Наашаном. А глупость тантрийского короля превышала всякое разумение. Я сожалею, что убил его так быстро.