Белый вор
Шрифт:
Странник попытался рассмеяться. Во мраке и тишине, нарушаемой перепевом раскачиваемых ветром проводов и шумом редких машин, его смех прозвучал, как треск хвороста, ломаемого для костра.
И тогда Надежда задала ему вопрос, который, если не изустно, то в душе, задавали ему последние год – два все родственники:
– Сергей, когда ты оставишь меня в покое.
Странник понял: ему не переломить общение. И он механически задал «добрые» вопросы:
– Я думал, ты с Гришей придёшь?
–
– Слабый?
Метель задувала под подол. Морозила незащищённые тёплыми дорогими сапогами бёдра. Племянница выходила из себя:
– Ты помнишь, сколько Грише лет?! Он – младенец.
– Мой сын…
– Он – сын Якова Андреевича.
– Ух – ты! – Странник вскочил. Схватил Надежду за запястье, попробовал привлечь к себе. Она сопротивлялась, упираясь ногами, отставляя таз. Отворачивала лицо от горячего дыхания.
Странник рвался к ней, не собираясь целовать.
– Пусти! Я уйду!
– Зачем пришла, если уйдёшь?
– Ты человек или кто? Рукав оторвёшь!
Мужчина и женщина напряжённо смотрели друг на друга. Чем дольше длились мгновения, тем меньше оставалось желания у одного и терпения у другой.
Лицо Надежды дрожало в гневе. Её и Странника разделял сантиметр. Глаза в глаза.
– Я пришла сказать… просить, чтобы ты ушёл навсегда.
– Когда-то ты меня любила…
– Никогда… Это была ошибка. Короткое увлечение… Пусти, мне больно.
Странник отпустил племянницу. Они стояли, тяжело дыша. Странник тылом кисти провёл по своему разгорячённому лицу:
– А Гриша?
– Оставь его в покое.
Теперь вспылил он:
– Вы все не в покое меня просите меня оставить. Я вас и так не трогаю. Вас задевает моя новая жизнь.
– Ты стал другим человеком.
– Вас задевает само моё существование.
– Верно.
Спортивный мужчина на коньках и молодая женщина в норковой шубе до пят – картина показалась бы смешной, если бы не смысл происходящего.
Странник перевёл дух:
– Я увижу Гришу?
– Нет… Я постараюсь, чтобы никогда… Ему не нужен такой отец.
– Я добьюсь через суд.
– Не ёрничай!.. ;У здания суда тебя и повяжут.
Странник шёл на принцип. Сейчас ему казалось, что ему нужен сын до безумия. Он ругал себя за холодность. Надо было в Магадане добиваться общения с сыном. Выкрасть его, наконец… Тогда отвлекли братские тёрки и Лида.
У Странника оставался шанс, но не было времени. С погашенными фарами подкрадывались мусорские машины.
29
ФИГУРИСТ
Оставив Надю, Странник закинул за плечи рюкзак и быстро покатился по застывшему прибою к косе. Там было больше заброшенных причалов
Он не отстреливался. Размашистым маятником ходили руки. Ноги приседали, выпрямлялись. Скрежет коньков потонул в шуме ветра. Пурга и мгла окутали ускользавшую фигуру.
Надежда бросилась к мужу. Он, не спрашивал, как она оказалась на причале. Об отъезде жены доложила следившая за ней няня, остальное стало делом техники.
Яков Андреевич потребовал, чтобы Надежда села в ближайшую машину. Она послушалась, пытаясь убедить себя, что тоже заинтересована в ликвидации Странника.
На глаза набегали слёзы. Надежда молила: пусть Странника просто поймают. Но тогда муж не успокоится. Всё начнётся снова, прежде - разрывающие душу домашние сцены.
Полыхнули выстрелы: один, второй, третий… Яков Андреевич пытался руководить операцией. И без него хватало начальников. В темноте вспыхивали выстрелы. Матерная брань вылетала из свиста ветра.
Водитель, сидевший рядом с Надей в «волге», был уверен, что Странника не поймают. Чересчур долго он возил местное правоохранительное начальство. Лучшее дело погубят взаимоисключающими приказаниями.
Вместо того, чтобы просто преследовать Странника, часть оперов отозвали. Вновь усадили в машины. Отправили верхом по набережной, намереваясь перехватить у косы, куда явно стремился беглец. В этом была своя логика. Но ни чем не объяснить, зачем лично присутствовавший начальник ейской милиции отправил лучших оперативных сотрудников пешком вслед за машинами. Потом он рассказывал, что машины впопыхах взяли не всех.
Яков Андреевич после ранения страдал одышкой. Он шёл позади других, сопровождаемый командиром убойного отдела, крепким сорокалетним мужчиной. Тот сопровождал прокурора не ради поисков, а из- за его безопасности.
Впереди сквернословил в рацию начальник милиции. Он требовал срочной доставки полного контингента служебных собак, то есть трёх вымороченных сук и хромого кобеля.
Дальше маячили силуэты восьми оперов.
Странника след простыл. Однако все спешили к косе. На белом снегу хорошо будет заметен человек. Да и за косой – степь, подтопленная приливом. Прятаться негде.
Оперативники вырвались вперёд. Завесь пурги скрыла и милицейского начальника.
– Никуда не денется этот любитель женщин! – без особой уверенности подбодрил себя прокурор.
Сваи ближнего причала очертились в ночи. Под досками подозрительно хлюпнуло. Прокурор и опер, выставив пистолеты, заглянули под настил.
Прокурор собирался кликнуть подмогу.
Его, а через секунду и опера, оглушил хлёсткий удар снятых ботинок с коньками. Лезвие разрезало прокурору щёку.