Белый вор

Сорокин Александр Сергеевич

Оставив Якова Андреевича, как добычу наилегчайшую, Странник добил тяжёлыми ботинками опера. Отобрал пистолет.

Пистолет прокурора отлетел далеко. Странник не пошёл за ним. Не воспользовался он и новеньким «магнумом», специально приобретённым для поездки в Ейск.

Комментарии Странник посчитал излишними. Он надавил на грудь хрипевшему прокурору.

Яков Андреевич вращал глазами. В них отражался свет фонаря на крайнем причале. Он

хотел что-то сказать. Не успел. В его взгляде не было смирения.

Лезвием конька Странник распорол ему кадык, топорщившийся невыбритыми волосками.

Опер лежал на боку, грузно дыша. Ему бы прикинуться мёртвым. Только от

контузии он потерял способность притворяться.

Странник замахнулся коньком, но не ударил. Кивнул на трясшегося в конвульсиях прокурора:

– Расскажешь про фигуриста...

Странник успел переобуться в ботинки. Бросив в снег коньки, сгорбившись, скрытый остовом причала, он покрался к дороге.

Ему удалось перебежать её незаметно. Дальше он шёл вдоль стены пакгауза.

Стоны опера расслышали минут через десять, когда прочесали мыс и стали возвращаться.

Прокурору не помогла медицина.

Позже узнали: Странник захватил снегоход на воздушной подушке и ушёл по речке к казачьим станицам.

30

ЛЮБОВЬ И ЧЕРТИ

На скамейке у рядовой могилы кладбища на окраине Промышленного района Магадана сидел человек. Суровый ветер забирался ему под дублёнку.

Не поддаваясь холоду, Странник прикуривал одну сигарету от другой.

«Гладова Ольга Ивановна» - значилось на дешёвом коротком памятнике из нержавейки. Через чёрточку – малый срок беспутной непомнящей себя жизни.

Мать поскупилась на траты. Положенная на морозе водо-эмульсионка собралась в катушки. Неподсыпанная могила вместе с жестяной надгробия осела вниз.

С фотографии из-под пластмассы смотрела задорная веснушатая девчонка со стрижкой – каре. Волосы выкрашены. Лицо бледновато от курева.

Уже тогда, наверное, родила сына. Молодая мать… Парикмахерша… Проститутка. Единственная женщина, не отстранявшая его, говорившая о любви за долгие годы. Не Лида, не Надя…

Странник обернулся на шаги.

Развалистой походкой. Руки в карманах приближался Кощей.

Странник вскочил:

– Жив курилка!

– Меня просто не возьмёшь! – ухмылялся Кощей.

Фраер не поправился, и жизнь потрепала. Передних зубов как

не бывало.

Искренне обнялись, почти по-родственному.

– Сбежал с больнички, - пояснил Кощей. Тут же сообщил последние новости:- Пятнадцатую, где кипич был, прикрыли на хрен. Бульдозерами землю сровняли, чтоб памяти не осталось. Жалко могилок паханов. Их тоже стёрли… Пацанов раскидали по зонам. Коренная шерсть осела в Четвёрке.

Страннику не хотелось уходить. Кощей понял.

– Хорошая была баба - Парикмахерша. Со смыслом, - кивнул он. – Памятник бы ей поправить.

31

ВРОДЕ ЭПИЛОГА

Дела, о которых поведал Кощей в ближайшем ресторанчике, оказались неблагоприятны для вернувшегося в Магадан Странника.

Объявился Койот. Он чудом уцелел, когда уходил из Пятнадцатой. «Танки» на плечах через тундру и болота вынесли.

Криминальные доктора сделали Койоту серьёзные операции. Вставили штифты в перебитые кости. Удалили часть мозга. Сшили ухо. Койот теперь ходил с пластиной в черепе и стекляшкой вместо глаза.

Увечья возвели в квадрат его придирчивость, капризы, высокомерие и бескомпромиссность. Койот быстренько сместил Звонка с должности смотрящего. Опять стал судить сам и без советчиков.

Авторитетам это не понравилась. Они вспоминали мягкое правление Странника. Вот если б вернулся тот. Процент в общак явно опустился бы до приемлемых цифр.

Койот готовился к возможному появлению Странника. Он грозил, что вывез с Пятнадцатой его уголовное дело, где чёрным по белому – Странный из ментов

Шерсть рассудила: если б был Странный из ментов, никто бы не отправил его в чёрную зону. Растил бы капусту где-нибудь на Тройке под Рязанью.

Дело Странника Койот никому не показывал. Значит, не всё там было стопудово, как он утверждал.

Прошло немало времени, прежде чем Странник опять вошёл в силу и ему удалось забрать злополучное дело. После его сожжения накрыл он братанам шикарную поляну. Кто хотел – пил, кто – ширялся или нюхал. Девок выставил по три на душу.

Койот потянулся со своими разогнать шоблу.

Едва вошёл он в кабацкий предбанник, как Странник приставил ствол к его уцелевшей в перипетиях золотой фиксе.

Положив койотовских «танков», три дня гуляли за возвращение старого-нового смотрящего.