Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры

Трухановский Владимир Григорьевич

В течение первого года заседаний нового парламента Дизраэли занимал позицию благонадежного депутата-тори. Когда произошел крупный скандал в партии по земельному вопросу, приведший к уходу из правительства герцога Букингемского, Дизраэли удержался от того, чтобы примкнуть к группе недовольных. Это было должным образом отмечено, и главный парламентский организатор тори — «чиф вип», в прямом переводе «главный бич» — начал обращаться к Дизраэли с поручением выступить с ответом на какое-либо важное выступление из противного лагеря. Но такое поведение не отвечало динамичному, энергичному, инициативному характеру Дизраэли. К соображениям продвижения по лестнице карьеры прибавились нестандартные, творческие политические взгляды на положение страны, ее будущее и на то, какую политическую линию следует вести партии тори. Взгляды Дизраэли во многом не совпадали со взглядами Пиля и отличались если не прогрессивностью, то чуть большим реализмом. Он считал необходимым уделять

больше внимания трудящейся и обездоленной части английского народа. Для Дизраэли это был не тактический ход, а определившееся убеждение в том, как должны решаться возникающие в стране крупнейшие социальные и политические проблемы.

Вскоре Дизраэли сблизился с небольшой, настроенной бунтарски группой в партии тори, ядро которой составляли четыре человека. Это были Джордж Смис, старший сын лорда Стрэнгфорда, лорд Джон Маннерс, второй сын герцога Рутлендского, Фредерик Фабер и Александр Бейли-Кокрейн — молодые люди, связанные с аристократическими фамилиями, окончившие закрытые средние школы и Оксфордский университет. Эта молодежь занималась не только политикой, как было широко распространено в те годы в Англии, но и литературой. Кое-кто из них неплохо писал, обожая Байрона и подражая ему, хотя мода на Байрона в Англии уже проходила. Они вели шумный, богемный, циничный образ жизни, залезали в бесконечные долги. Один из них, Смит, отличился тем, что дрался на самой последней дуэли, которая состоялась на английской земле.

Дизраэли всегда тянулся к аристократии. Импонировали ему эти молодые люди и манерой поведения. Политические взгляды их были довольно путаные и противоречивые, но объединяло их в общем плане одно — бурный протест против духа утилитаризма, усиливавшегося в жизни английского общества по мере роста богатства английской буржуазии. Реформа 1832 года, а также мощное чартистское движение были восприняты молодыми аристократами как предвестники неминуемого упадка их класса. В будущем они видели мрачные перспективы для аристократии, и это их явно не устраивало. В результате их идеалом стал некий надуманный добрый, благожелательный феодализм, при котором хорошо будут жить и мирно сосуществовать и аристократия, и трудовой народ, причем власть будет, естественно, принадлежать аристократии. Эта концепция противопоставлялась буржуазному развитию.

Единомышленники действовали, согласовывая свои выступления в парламенте, и представляли собой сплоченную группу. Вскоре ей стихийно дали название «Молодая Англия». В этом сказалось явное влияние событий, происходивших на материке. Там возникали различные политические и литературные объединения, приобретшие известность как «Молодая Германия», «Молодая Италия», «Молодая Польша» и др.

Членам «Молодой Англии» нужен был лидер, и они обратили внимание на Дизраэли. Он был старше их, опытнее, держался твердо и независимо. Их взгляды были близки. Именно такой человек должен был стоять во главе их группы. Дизраэли также нужна была опора в его борьбе за место под солнцем, он всегда мечтал о том, чтобы возглавить какую-то новую влиятельную партию. Так, интересы совпали, и Дизраэли стал лидером группы молодых бунтарей. 11 марта 1842 г. он писал жене: «Без каких-либо усилий с моей стороны я оказался лидером партии, состоящей преимущественно из молодых и новых членов палаты общин».

Члены «Молодой Англии» уселись сзади скамьи, на которой размещались члены правительства, прямо в затылок министрам. Ядро из четырех человек и еще несколько парламентариев, их поддерживавших в выступлениях и при голосовании. Это была небольшая, скорее шумная, чем влиятельная, группа, хотя Дизраэли, всегда склонный к преувеличениям, полагал, что в нее в той или иной степени входят человек пятьдесят.

Появлению «Молодой Англии» благоприятствовали важные объективные обстоятельства. Премьер-министр Пиль имел привычку лично контролировать работу всех министерств, что влекло за собой и перегрузку Пиля (отсюда его нервозность и раздражительность), и напряженность в отношениях с министрами, чиновниками и рядовыми членами парламента. Положение правительства ослаблялось крупнейшими затруднениями, которые переживала страна: экономический кризис, начавшийся в 1836 г. и затянувшийся на ряд лет, обострение социальных противоречий, приводившее к антиправительственным выступлениям и к развертыванию чартистского движения. В радикальных буржуазных кругах нарастали выступления с требованиями отмены хлебных законов, принятых еще в 1815 и 1828 гг. и запрещавших импорт зерна в страну, если внутренняя цена на зерно не будет ниже зафиксированного уровня. Наконец, обострялись вечные проблемы управления самой ближней и старой колонией — Ирландией. В общем, у «Молодой Англии» было широкое поле для нападок на правительство Пиля и большие возможности для блокирования в этих целях с другими недовольными элементами. По всем этим вопросам «Молодая Англия» активно выступала и голосовала против правительства, состоявшего из членов той же партии тори. Получалось, что возникла партия внутри партии, что не могло не осложнять положение правительства.

Постепенно

признанным лидером, идеологом и главной движущей силой стал Дизраэли, что было естественно. Он был на голову выше своих коллег, хотя не следует недооценивать и их интеллектуальный потенциал и активность. Это понимало и правительство. Министр внутренних дел Джеймс Грэхем писал в августе 1843 г.: «Что касается „Молодой Англии“, то здесь марионетки приводятся в движение Дизраэли, который является самым способным из них. Я считаю его беспринципным, разочарованным и в отчаянии прибегающим к запугиванию». По отношению к другим членам группы Грэхем считал, что, порезвившись, они вернутся в рамки партийной дисциплины, но «один или два хороших удара хлыстом могут ускорить и гарантировать их возврат в лоно партии. Один Дизраэли злонамеренный, и с ним у меня нет никакого желания договариваться. Для партии было бы лучше, если бы его удалили из наших рядов и он стал бы одним из наших открытых врагов».

Дизраэли не мог не понимать истинное отношение к нему лидеров партии, и тем не менее он предпринимает шаг, выглядевший по меньшей мере странно. Он обратился к одному из влиятельных министров с просьбой дать его брату приличную должность где-то в государственном аппарате. Стандартный протекционизм, трудоустройство «по звонку» существовали и в те времена и считались нормой жизни. Этическая и юридическая стороны дела не удивили Пиля, которому министр доложил «бесстыдную» просьбу Дизраэли. Пиль ответил, что это очень хорошо, ибо «весьма полезно, когда такой человек официально фиксирует свою подлость… Просить об услуге после того, как он вел себя во время прошлой парламентской сессии, характеризует его с очень плохой стороны. Однако это дает возможность взнуздать его».

Но Дизраэли взнуздать было нельзя. Можно предположить, что он сознательно спровоцировал отказ относительно своего брата, который нужен был ему в его дальнейших отношениях с Пилем. Возможно, эта просьба была пробным камнем.

Дизраэли, увлекшись, преувеличивал возможности «Молодой Англии». О том, как ему представлялось положение, говорит письмо, которое зимой 1842 г. он адресовал королю Франции и лично вручил адресату в Париже. Дизраэли писал, что в английском парламенте будет организована новая партия. Это говорилось в таком тоне, что у короля должно было возникнуть впечатление, что партия или уже создана, или находится в процессе организации. Правительство Роберта Пиля опирается в данный момент на поддержку большинства в палате общин, насчитывающего 90 депутатов. Среди них есть от 40 до 50 недовольных, представляющих аграрные интересы. Они еще не готовы начать активные оппозиционные действия, но часто будут отсутствовать при решении вопросов, хотя и не жизненно важных, но имеющих большое значение для премьер-министра. «Поэтому представляется очевидным, что другая группа консервативных членов палаты общин, переполненная молодостью и энергией и уверенная в прочности своих депутатских мандатов, должна будет осуществлять непреодолимый контроль над направлением поведения премьер-министра».

Далее Дизраэли утверждает, что, «говоря о том, что такая партия может быть создана, он делает это, располагая абсолютно достоверными данными по этому вопросу». Тут же указывается, почему он обладает этими данными. «К одному лицу уже обратились с настоятельной просьбой возглавить эту парламентскую партию… партию молодости Англии, воодушевляемой благороднейшими убеждениями». И если это лицо не сразу приняло сделанное ему предложение, то лишь потому, что это «величайшая честь, когда-либо ему оказанная», и потому, что «руководство партией по ответственности и значению должно рассматриваться сразу же вслед за формированием правительства». Здесь явно речь идет о самом Дизраэли. Жизнь, однако, не оправдала его слишком оптимистических планов. Неприятности «Молодая Англия» причинила правительству существенные, но своей цели не достигла; влиятельной, определяющей политику правительства оппозицией в парламенте она не стала.

Английская историография до сих пор уделяет «Молодой Англии» значительное внимание. В 1978 г. Ричард Фабер издал обширную работу, посвященную этой теме. Автор утверждает, что «Молодая Англия» — это английский вариант движения в Европе, развертывавшегося в начале XIX в., целью которого было укрепить позиции религиозной и социальной иерархии перед лицом развивавшихся революционных процессов. «„Молодая Англия“ была реакцией против… равенства и демократии, она выступала за взаимозависимое феодальное общество, управляемое традиционным путем. Действуя таким образом, ее члены не просто выступали против революции, они одновременно выступали и против рациональных, просвещенных доктрин, таких писателей, как Вольтер, создавших духовный климат, в котором революция стала возможной… Они, конечно, выступали также против отрицательных сторон индустриализма и нищеты, порождаемых неограниченным капитализмом». Революция 1789 года и перспектива будущих революций давали идеям «Молодой Англии» эмоциональный стимул. Таким образом, младоанглийцы звали не вперед, к либеральному, гуманно построенному обществу, а назад, пусть к патриархальному, но феодализму.