Бенджамин Эррел спускается в ад
Шрифт:
Как будто и впрямь поверил дурацкой истории, которую я сочинил в больнице. Изумительная лояльность. Она всегда пугала меня, пугала его – но мы заводились так быстро и забывали все страхи: ты за меня, я за тебя. Против всех идиотов, верно? На деле это мы были самыми большими идиотами из всех. Но я так и не смог заставить себя пожалеть об этом.
***
Боже, морщится Лея. Ну и срач у вас тут.
Я шикаю на нее – Даррел спит прямо на диване,
Чего тебе? Лея презрительно осматривает кухню, но на кухне чисто – Даррел орет на меня из-за каждой не помытой тарелки, и я очень быстро приучаю себя поддерживать тут чистоту. Биться от меня такого даже матери не удавалось. Надеюсь, Лея перескажет ей это. С тех пор, как мы съехались с Даррелом, она со мной больше не разговаривает. Думаю, мама просто ненавидит мужчин. Может, она так долго терпела меня в своем доме только из надежды, что однажды я приведу сюда жену и она получит вторую дочь, как и хотела.
Но мне не впервой ее разочаровывать.
Я варю кофе – на три чашки – чтобы разбудить Даррела, когда Лея уйдет. Мы с ней не говорим по душам. Наверняка она попросит меня присмотреть за кошкой, пока они с Дэном в отпуске. Теперь Лея тоже разочарование мамы: они не хотят заводить детей, и на прошлое Рождество подарили ей собаку, чтобы она отвязалась. Когда мать поняла это, она закатила истерику, но Дэн смеялся, когда говорил об этом. Лея – нет. Она привыкла быть пай-девочкой, и мне немного даже жалко ее. Я решаю заранее, что посижу с кошкой или что там ей надо. На крайний случай, если это будет скучно, возьму Даррела с собой. Он вот по мне, наверное, так не скучает, как я по нему – забил руки татуировками, чтобы скрыть шрамы, тусуется с новыми друзьями – галерея эта, галерея та… Я рад, что все это так его увлекает. Я поступил на юридический и, если честно, ненавижу все это дерьмо.
Эндж, наш папка – миллионер. – Чего?
Из меня рвется смех. Лея что,ударилась головой? Но она поджимает губы с такой серьезностью, что у меня застывают пальцы – я сжимаю ими слишком горячую чашку, отсчитывая про себя секунды, за которыми, после термического удара, на коже образуется ожог.
Он связался со мной вчера вечером. Я разжимаю пальцы и прижимаю горящую кожу к прохладной столешнице. Ну и что?
Я копирую голос Даррела. Ледяная ярость. У меня такой нет. Мне сразу хочется крушить мебель, но Дар убьет меня, если я разнесу эту милую крохотную кухоньку, которую он так старался сделать уютной. У него получилось – на свой манер, но я чувствую себя дома, когда оказываюсь здесь. Наверное, дом – это не качество, а количество вложенных сил. Нет ничего такого в полотенчиках из «Икеи», но я-то в курсе, как ненавидит Даррел походы по магазинам.
Ты не понимаешь, Эндж. Он чувствует себя виноватым. Хочет помочь нам. – Тогда ему стоит построить машину времени. – Не глупи. Лея качает головой и пишет на листке бумаги имя, адрес и телефон.
Он здесь проездом. Если не хочешь видеть его – то хоть позвони. Обещай мне,
Мне казалось, что кроме Дара, никто так меня не зовет. Вообще-то я Бенджамин. Бенджи, если уж на то пошло. Но Даррел все на свой лад переиначивает, даже мое имя. И я боюсь представить, как сильно на самом деле это влияет на мою жизнь, раз даже моя сестра зовет меня Энджи.
Лея уходит, а я все еще сижу на кухне. Даррел просыпается сам. Его пальцы скользят по моему затылку, когда он проходит мимо, мурлыча какую-то песенку.
Мой папа – миллионер, не выдерживаю я. Он не прекращает мурлыкать.
Это значит, что ты можешь бросить теперь эту тупую работу?
Его внимательные глаза впиваются мне в лицо, будто бы он пытается выведать у меня, серьезен я или нет. Я серьезно. – Супер, кивает он. Значит, ты увольняешься и свидание в пятницу?
Прихлебывая кофе, он уходит обратно, в свое диванное гнездо из пледов и картин, каждую из которых ему нужно проанализировать к понедельнику. Я запираюсь в ванной и смотрю на свое лицо. Жаль, что оно – не картина. Может, тогда бы он повнимательнее на него посмотрел и понял все то, о чем я не говорю.
***
Но я все равно беру выходной на работе и пишу тебе: «Свидание, пятница?». И получаю в ответ: «Прости, Энджи, горю на учебе. Увидимся дома?».
Вот я идиот. Но сделанного не воротишь, так что я звоню отцу и договариваюсь о встрече с ним в это же самое время. Он приходит без опоздания, одетый просто – джинсы, футболка, рубашка поверх. Он совсем не выглядит старым – не то что моя мать. Он пожимает мне руку, и я вспоминаю, что Даррел всегда говорил о моих рукопожатиях: медвежья лапа. Вот и сейчас – ладонь отца утопает в моей, но меня это не беспокоит. Я справился здесь, без него. Он не имеет права ни в чем меня упрекать. Но я все равно боюсь, что он станет. Я не знаю, что ему там про меня наболтала Лея, так что первые двадцать минут мы говорим о погоде. Потом приносят заказ и я пользуюсь шансом, чтобы взять дело в свои руки.
Почему сейчас? Он осторожно ставит свой кофе на место и поправляет очки. Бенджамин… Я не помню, когда меня в последний раз так называли. Да даже учителя в школе звали меня Энджи! Мои руки против воли сжимаются в кулаки, и тут он вдруг отступает. Не знаю. Не знаю, Бен. Он трет переносицу и снимает очки. Может, это кризис среднего возраста. Или жадность. Или жалость к себе. Я не знаю.
Мне становится немного легче. Я не знаю его, но по крайней мере, теперь он не врет.
Не думаю, что мы станем друзьями. – Я понимаю, Бен. – Все зовут меня Энджи. Даже мама меня так зовет. В его глазах мелькает что-то типа улыбки, и все вдруг становится как-то проще.
Энджи. Отлично. Теперь у меня не будет чувства, что я говорю с президентом.
Пережить остаток вечера оказывается легче. Он платит по счету и обнимает меня.
Звони, если что-то понадобится. – Например, деньги? Он закатывает глаза. Твоя сестра стрясла с меня дом в пригороде.