Бенефис Лиса

Хиггинс Джек

— Роммель.

На лице Гитлера появилась мстительная, почти триумфальная улыбка, он прошелся по комнате, развернулся, прошел обратно, все еще улыбаясь.

— Мне кажется, я ожидал этого. Да, я уверен, что так. Итак, Пустынный Лис решил затеять игру.

— Я в этом почти уверен.

— Народный герой, — сказал Гитлер. — Нам нужно очень осторожно с ним поступить, вам не кажется?

— Или перехитрить его, мой фюрер, — спокойно ответил Гиммлер.

— Перехитрить его. Перехитрить хитрого Пустынного Лиса. — Улыбка Гитлера

стала довольной. — Да, мне это по душе, рейхсфюрер. Мне это, действительно, очень нравится.

Хью Келсоу проспал до полудня, и когда проснулся, чувствовал себя совершенно больным. Он повернулся в бешено раскачивавшемся плоту и расстегнул молнию на входном отверстии. У него упало сердце. Со всех сторон была только вода. Плот кружило и бросало на грозных волнах. Небо потемнело от тяжелых дождевых туч, ветер достигал 5–6 узлов, насколько он мог судить. Но самое худшее, это отсутствие даже намека на близкую землю. Ему стало ясно, что его вынесло на просторы Ла-Манша. Если его не выловят, его отнесет прямо к побережью Франции, вероятно, к полуострову Шербур. Еще ниже, в заливе Сен-Мало есть Нормандские острова: Олдерни, Гернси, Джерси. Он ничего о них не знал, кроме того, что они были британскими, а теперь находились под вражеской оккупацией. Хотя вряд ли его отнесет так далеко на юг.

Келсоу взял ракетницу и выпустил оранжевую ракету терпящего бедствие. В дневное время немецкие военные суда очень редко появлялись в Ла-Манше. Они держались вблизи берегов, позади своих минных заграждений. Поэтому он рискнул выпустить еще одну ракету, но поскольку воду захлестывало внутрь плота, поспешил сразу застегнуть молнию. В ящике с первой помощью он обнаружил сухой паек, но едва съел немного сухофруктов, как почувствовал тошноту и ужасную боль в ноге. Тогда он торопливо вытащил ампулу морфия и сделал себе укол. Спустя недолгое время, он снова уснул, закинув руки за голову.

Снаружи, по мере приближения вечера начинался прилив. Сразу после пяти часов начало темнеть. К этому времени ветер стал северо-западным, плот стало относить от полуострова Шербур, и к шести часам он оказался в десяти милях к западу от маяка Каскетс на острове Олдерни. А потом ветер снова изменился, толкая его теперь вдоль внешней границы залива Сен-Мало к Гернси.

Но Келсоу обо всем этом не ведал. Он проснулся в семь часов с высоченной температурой, обтер лицо небольшим количеством воды, чтобы его охладить, снова почувствовал дурноту и впал в состояние близкое к коме.

В Лондоне, Дагел Манроу работал за своим письменным столом. Тишину нарушал только едва слышный скрип пера по бумаге. Раздался стук в дверь, и на пороге появился Джек Картер с папкой в руках. Он положил ее на стол перед Манроу.

— Последний список из Слептона, сэр.

— Что-нибудь о Келсоу?

— Ничего, сэр. Но они вывели в залив все суда, которые у них в наличии, на поиски пропавших

тел.

Дагел Манроу встал и подошел к окну, посмотрел, как буйствует ветер, швыряя в окна дождем, покачал головой и сказал:

— Боже, храни тех, кто в море в такую ночь.

3

Как командующий группой армий Б, фельдмаршал Эрвин Роммель отвечал за оборону Атлантического вала. Его единственной задачей было отражать любые попытки союзников высадиться в северной Франции. Приняв командование в январе 1944 года, он значительно укрепил береговую оборону, сам прошел по всем пляжам, посетил каждое укрепление, поражая своей энергией всех, от дивизионных командиров до простых солдат.

Его штаб был в постоянном движении, поэтому никто не мог с точностью сказать, где он будет на следующий день. Роммель имел неприятную привычку неожиданно появляться на знаменитом черном Мерседесе только с водителем и своим доверенным помощником еще со времен Африканского корпуса, майором Конрадом Хофером.

Вечером того судьбоносного дня, когда Хью Келсоу был где-то в районе Каскетс-лайт, на западом берегу Олдерни, фельдмаршал сидел за ранним обедом с офицерами 21 парашютно-десантного полка в замке Кампо, примерно в десяти милях от Сен-Ло в Нормандии.

Главная причина его пребывания здесь была достаточно ясной. Верховный главнокомандующий и сам фюрер верили, что вторжение, когда оно начнется, будет происходить в районе Па-де-Кале. Роммель был с ними не согласен и ясно дал понять, что если бы он был на месте Эйзенхауэра, он бы ударил по Нормандии. Это не прибавило ему популярности среди людей, которые имели влияние в OKW — Ставке верховного главнокомандующего в Берлине. Больше Роммель не настаивал. Война уже проиграна. Вопрос только в том, сколько времени она еще продлится.

Вследствие этого была и вторая причина для его пребывания здесь. Он был вовлечен в опасную игру, которая вынуждала его к непоседливости. С тех пор, как он принял командование группой армий Б, он возобновил старую дружбу с генералом фон Шталпнагелем, главой военной администрации оккупированной Франции, и генералом Александром фон Фолкенхаузеном. Оба они вместе с фон Штауффенбергом состояли в заговоре против Гитлера. Им не потребовалось много времени, чтобы убедить Роммеля в своей правоте.

Они все знали о готовившемся этим утром покушении в Растенберге. Накануне Роммель отправил Конрада Хофера самолетом в Берлин, чтобы тот ждал развития событий в штабе генерала Олбрихта, но никаких известий не приходило. И по радио не было никаких намеков на неудачу.

Сейчас из-за стола поднялся полковник Холдер, командующий полком, чтобы предложить тост, демонстрирующий преданность:

— Джентльмены, за нашего фюрера и за общую победу.

«Столько молодых мужиков, — думал Роммель, — и ради чего?» Но он поднял свой бокал и выпил вместе с ними.