Бенкендорф. Сиятельный жандарм
Шрифт:
Присутствующие перевернули страницы и углубились в чтение, которое сопровождал голосом фон Фок:
— Свойственные вам благородные чувства и правила несомненно должны приобрести вам уважение всех сословий, и тогда звание ваше, подкрепленное общим доверием, достигнет истинной цели и принесет очевидную пользу государству. В вас всякий увидит чиновника, который через мое посредство, то есть через посредство генерал-адъютанта Бенкендорфа, может довести глас страждущего человечества до Престола Царского и беззащитного и безгласного гражданина немедленно поставить под высочайшую защиту государя императора. Другие пункты инструкции имеют, быть может, большее практическое значение, но эти слова, идущие
В этот момент в дверях поднялась суета, и в залу в сопровождении адъютантов ротмистра Львова и подполковника Владиславлева вошел Бенкендорф. Все поднялись и замерли в почтительном молчании. Бенкендорф остановился посреди залы и приветливо улыбнулся:
— Я полагаю, господа, что Максимилиан Яковлевич сказал необходимые слова. Со своей стороны я хочу пожелать вам удачи на новом поприще и добавлю лишь: с Богом, господа, с Богом!
И он удалился в кабинет, куда за ним последовал фон Фок для первого доклада. Бенкендорф сел в кресло, поерзал в нем и успокоился.
— Ты назвал каждому содержание? — спросил он фон Фока.
— Конечно.
— Все ли довольны?
— Безусловно. Однако должен заметить, Александр Христофорович, что Фогель недавно получил прибавку в три тысячи рублей.
— Хорошо. Никто не будет обижен. После коронационных торжеств возвратимся к этому вопросу. Фогель с конца войны в наружном наблюдении и у Милорадовича еще служил. Ты лучше меня знаешь его хватку.
— Да ведь и мы — не с бору по сосенке. Большинство начинали при Балашове.
— Главное, Максимилиан Яковлевич, без всякого промедления показать, на что мы способны. Я уезжаю с государем в Москву, и все на твои руки пало. Главное, проследить, чтобы штаб-офицеры вскоре заняли в округах места и приступили к деятельности. Не мне тебя учить, но государь нуждается в более объемном сообщении о происходящем. Недавние события на Сенатской показали ничтожество полиции во времена императора Александра. Новая полицейская власть должна быть организована по обдуманному плану. В чем грех тайной полиции как бы первородный? Да в том, что она почти немыслима. Честные люди боятся ее, а бездельники и негодяи с ней легко осваиваются и пытаются использовать в корыстных интересах. Все дело тут в тайне. Вот почему мы обязаны действовать с как можно большей открытостью. Офицеры обязаны носить мундир. А чины, кресты и благородность для многих лучше, чем денежная награда. Надо привлечь сердца писателей, актеров, художников, музыкантов, а причисленные к Третьему отделению не должны скрывать это — тогда и другие не будут стыдиться и стесняться. Это не касается тайных агентов, которые существуют по совершенно иным законам. Однако главное, что тебе, Максимилиан Яковлевич, надо запомнить — отказ от старых методов безвозвратно ушедшей эпохи. И еще: твои ответы и обзоры будет читать государь! Пиши по-французски и не считайся с размерами, а уж о приверженности к истине — даже неприятной и опасной — и говорить не стану. Основное условие — правдивость и точность. Я на тебя надеюсь!
Бенкендорф поднялся и оглядел кабинет.
— Весьма прилично! Подбери мне к возвращению иностранные книги, посвященные полиции. А сейчас — извини. Меня ждет государь. С Богом, Максимилиан Яковлевич, желаю тебе удачи!
Фон Фок низко поклонился. Когда он выпрямился, Бенкендорф заметил, что неприятный нарост налился кровью. Он старался не смотреть в лицо фон Фоку.
— У меня недостает слов, чтобы выразить вам, ваше превосходительство, благодарность за доверие. Я отдам весь свой накопленный опыт служению государю и отечеству
Ав ovo [67]
Фон Фок не лицемерил — он умел и хотел служить. В предварительных беседах он не скрывал от Бенкендорфа, какие ошибки допускал прежде. Начинал свой путь при Екатерине в лейб-гвардии конном полку. После отставки устроился в один из департаментов Министерства коммерции. Затем возвратился в Москву к матушке и определился в милицию Московской губернии по письменной части. Здесь его и приметил Яков де Санглен, связанный личным знакомством с родными фон Фока. Де Санглен умел ценить людей и перетащил способного чиновника в Министерство полиции. Оттуда тропинка вилась в Министерство внутренних дел. Зимой на одном из заседаний Следственной комиссии, куда был приглашен граф Толстой, командовавший пятым пехотным корпусом в Москве, он сказал Бенкендорфу, отозвав в сторонку:
67
С яйца ( лат.).
— Я читал твои соображения насчет высшей наблюдательной полиции, которые ты мне передал. Весьма толково и умно. Парижские впечатления не стерлись из памяти. Хочу обратить внимание на чиновника фон Фока, который очень пригодится. Побеседуй с ним подробно. Он опытен, но не консервативен. Способен к изменениям. В нем есть что-то гипнотическое.
— Не тот ли, что в министерстве у де Санглена записки оформлял? Я с де Сангленом ничего общего иметь не желаю.
— Он — человек де Санглена. Однако при сем раскладе это не играет никакой роли. Не упорствуй и позови его.
Бенкендорф пригласил фон Фока: надо же с чего-то начинать?! Первый вопрос и возник из промелькнувшей мысли.
— К какому бы действию вы приступили, дорогой господин фон Фок, ежели вам поручили бы создание высшей наблюдательной полиции? Отвечайте откровенно и без экивоков.
— С формирования тайной агентурной сети и подбора двух-трех чиновников, способных понимать прочитанные донесения и составлять отчеты.
Бенкендорф помолчал, потер виски, погладил лысеющий лоб. Фон Фок сидел в кресле подтянуто и твердо. Через минуту он услышал:
— Считайте, что вам уже поручили создать некое новое учреждение с известными целями. Подбирайте людей, и никому ни слова. А сейчас извините — меня ждет государь!
И фон Фок выкатился из маленького кабинетика Бенкендорфа в Зимнем. Следующей ночью его вызвали опять.
— Подготовьте соответствующего рода записку, — приказал Бенкендорф. — Коротко, глубоко, без виляний. Какие новшества собираетесь внести? В чем ошибки прошлого? Как от них избавиться? Ничтожество полиции нашей на протяжении прошлого царствования без страха подчеркнуть особо. И никому ни слова!
В конце марта фон Фок в точности выполнил задание. В начале апреля Бенкендорф, встретив карету фон Фока на Невском, остановил ее и позвал фон Фока в свою:
— Нечаянная встреча избавила вас от ночного визита. Я очень доволен, и наш уговор остается в силе. Прощайте, господин фон Фок. Мне пора в Зимний!
Фон Фок долго провожал карету Бенкендорфа взглядом. Кажется, ничего не добиваясь, я получил все, о чем мечтал целую жизнь, подумал он и, забыв про собственную карету, зашагал в противоположную от нужной себе сторону. А Бенкендорф действительно был доволен. Фон Фока часто призывали на заседания Следственной комиссии, но без подсказки графа Толстого он с ним бы не сблизился, хотя ответы фон Фока на вопросы по поводу мятежников выглядели вполне убедительно и были лишены заушательства.