Беовульф
Шрифт:
— Он всю халабуду разнесет! — завопил тан Бергр.
— Пусть разносит, — ответил Беовульф. — Лишь бы не удрал. Лишь бы не выжил.
И Беовульф помчался к двери, к которой стремился и Грендель, сдерживаемый цепью и подгоняемый болью. Гаут врезался в дверь и захлопнул ее, защемляя поврежденное плечо чудовища. Лапа его оказалась зажатой между дверью и железной рамой проема, рык адской боли беспрерывно сотрясал стены Хеорота, разносился по окрестностям, и сердца жителей окрестных ферм сжимались от ужаса.
— Кончились дни твоего бесчинства, демон, — кричал Беовульф, напирая на дверь.
— Нет… Нет… Отпусти… — взмолился вдруг Грендель. —
— Он еще и разговаривает, собака, — удивился Оддвар.
— М… м-м-может, это В-в-виглаф… з-за две-дверью, — засомневался Олаф.
— Нет, это колдовство, — уверенно объяснил Беовульф. — Уловка! У него много разных уловок, чтобы спасти шкуру. Но никакая уловка ему больше не поможет.
— Я не монстр, — хрипел и стонал Грендель, зажатый дверью. — Нет, не монстр… Я Грендель. Отпусти меня. Никакой человек не может меня убить. Простой человек не может. Кто ты? Что за существо?
— Кто я? — Беовульф зловеще засмеялся и налег на дверь сильнее. Затем он наклонил голову к щели и почти прошептал: — Хочешь знать, кто я? Очень хочешь? Что ж, узнай. Я потрошитель, и сокрушитель, и разрывателъ, и рассекатель. Я зубы тьмы и когти мрака. Я то, чем ты воображал себя. Мой отец, Эггтеов, назвал меня Беовульфом, Волком Пчелиным, Волком Медвежьим, если ты загадки любишь, демон.
— Нет, нет, — стонал Грендель. — Ты не ггаела… ты не волк… не медведь… Никакой медведь не выстоит против меня.
— Хватит болтать, — сказал Беовульф достаточно громко, чтобы его слышали таны. Он уперся ногами в неровности пола, навалился на дверь всем телом. Железная рама врезалась в плоть Гренделя, было слышно, как лопались его связки. — Что ж, — зловеще хмыкнул Беовульф. — Издохнешь от кровотечения.
Грендель за дверью вскрикивал снова и снова.
— К… К-ко-ко-о-онец, — удивленно пробормотал Олаф.
— Вспомни, Грендель, о танах, которых убил ты, — крикнул Беовульф, напирая на дверь и глядя на ручейки зеленовато-черной крови, текущей по торчащей из двери лапе. — Вспомни о них сейчас, когда пришла пора тебе подохнуть. — Он налег на дверь со всею силою, которую боги даруют смертным.
Дверь закрылась полностью, отделив лапу монстра, от туловища. Хлынул фонтан крови, рука упала на пол. Беовульф пнул ее, и когтистая ладонь сомкнулась на его лодыжке. Он выругался и стряхнул руку, все еще извивающуюся и прыгающую по полу, как выкинутая из воды рыба. Но вот она замерла, по ней прошла смертная судорога, и она затихла. Замер и Беовульф, прислонившись к двери, покрытый потом, кровью чудища, синяками и царапинами. По прошествии многих лет его таны вспоминали, что никогда еще не видели на лице Беовульфа выражения такого ужаса. Гауты осторожно приблизились к замершей руке.
Тут раздался стук в дверь.
— Тебе мало? — мрачным голосом спросил Беовульф.
— Нет, спасибо, достаточно и на эту жизнь, и на следующую, — ответил из-за двери какой-то нервный голос. Беовульф так же нервно рассмеялся и открыл дверь. В перепачканном кровью проеме стоял Виглаф.
— Понесся к своим болотам. — Виглаф ткнул рукой через плечо. — Далеко ли уйдет… Рана смертельная, даже для такого монстра. — Он уставился на мертвую лапу чудовища.
— Он говорил, Виглаф, — сообщил Беовульф, выступая из двери в морозную зимнюю ночь.
— Слышал. И раньше слышал сказки о говорящих троллях и драконах, но не видел. Как думаешь, старый Хродгар сдержит обещание?
И, не дождавшись ответа, Виглаф повернул голову и уставился во тьму.
1 Cмерть
Ласковая ночь приняла под покров Гренделя, одного из своих странников, сломленного и потерянного, мучимого болью и отчаянием. Ни направления, ни цели, ни намерения, лишь стремление оказаться как можно дальше от того, назвавшего себя медведем, хотя он вовсе и не был медведем. От человека, назвавшего себя Волком Пчелиным [49] . Существом, состоявшим из загадок.
49
Само имя Беовульф означает медведь, и образовано оно по следующему принципу. Саксонский элемент Beo означает bee — пчела; Беовульф буквально — «пчелиный волк». У медведя — вытянутая морда (как у собаки или волка); и те, кто наблюдал медведя, благоразумно держась от него на почтительном расстоянии, наверняка видели, как он разрушает ульи в поисках меда и поедает пчел. Потому медведя и прозвали пчелиным волком. — ©Билл Купер «После потопа Ранняя история Европы» Христианский апологетический центр, Симферополь, 1997; http://dragons-nest.ru.
Гренделя тянуло на ложе мягкого болота. Упасть здесь, сжаться в комочек, умереть, забыться вечным сном, раствориться в тумане, расплыться вместе с ним над землей… Освобождение и сохранение цельности, растворение и освобождение от боли… Туман спрячет его, если Пчелиный Волк пустится в погоню, ненасытный, жаждущий всей крови Гренделя. А Грендель отныне станет призраком, реющим над болотами, и его нельзя будет более ранить, даже самые острые мечи пройдут сквозь него, не причинив вреда, и даже самые мерзкие голоса мягкотелых не оскорбят его слуха.
Но как-то незаметно для самого себя проскочил пустоши уже выпавший из хватки времени Грендель, и вот над ним уже ветви деревьев. Лес не хотел участвовать в его распаде и исчезновении и сразу ему сказал об этом шорохом веток лиственниц и дубов, буков и ясеней.
— Если упадешь здесь, — говорили деревья, — наши корни не примут твоей плоти. Мы не спрячем твоих костей. Мы не хотим отведать тебя и мира тебе не дадим.
Деревья рассказывали о давних войнах с драконами и гигантами, с которыми Грендель, как они считали, одной крови. Они напоминали ему о разрушенных им деревьях. Нет, они не простят ему прежних прегрешений.
— Неважно, — бормотал он. Может быть, деревья слушали его, может быть, и нет. — Был я в болотах, сам не понимаю, как оказался здесь, у вас. Но я не лягу среди вас, если не желаете.
И он ковылял дальше, слабея, все более усталый, каждый шаг отнимал столетия жизни.
Оленья тропа уводила его из злопамятных лесов. Вот он уже в торфяных болотах, в топях, среди тихих глубоких прудов, ближе к побережью. Эта земля не отвергнет дракона, гиганта, тролля, не отвергнет умирающего Гренделя. Он сидел возле замерзшего озерца и следил за ростом лужиц своей крови на льду. С неба падал снег, жирные ленивые снежинки медленно кружили в воздухе. Грендель открыл пересохший рот и ловил снежинки языком. Здесь над поверхностью тоже плыл туман, но более легкий, прозрачный, чем в пустошах. Этому туману не спрятать его призрака. Но Гренделю ничего не стоило проломить непрочный ледок и опуститься на дно, в мягкие подводные сады, населенные серой рыбешкой. Залечь в удобную слизь, забыть жизнь и забыть боль, а со временем забыть и самого себя.