Бер и Берегиня
Шрифт:
Вколачивался в нее с таким остервенением, будто хотел порвать, а она… А она просто ловила кайф. Это подстегивало сильнее всякого афродизиака. Оргазм накатывал волнами, и чтобы оттянуть этот, без сомнения, сладкий момент, замер. Но Варя явно была против. Пара судорожных движениц, и моя девочка с громким стоном кончает на мне. Чувствуя судороги ее удовольствия, срываюсь и я.
Лежит на моей груди, тяжело дышит.
— Ты…
— Козел? — предположил я, а она отритцательно мотает головой.
— Дурак? —
— Монстр. — шепчет тихо. — Ты мой персональный монстр.
— Сделал больно? — напрягаюсь. Меньше всего на свете я хотел делать ей больно.
— Ты все-таки дурак. — вскинулась Варвара, улыбаясь. — Такого кайфа я давно не ловила.
Успокаиваюсь, глажу пальцами ее спинку. Моя девочка. Теперь окончательно. Но это только начало. Первый наш совместный день. А их будет еще мно-о-о-го.
Под утро моего бера разбудил звук шагов под окном. Ходила явно не Нина. Бер вскинулся мгновенно и угрожающе зарычал. Варвара же спала на моем плече, чуть посапывая. Бер заурчал. Я тоже. Аккуратно вытянув руку из-под ее головы, натянул штаны. В окно не видно никого, но чужак, так глупо рискующий своей шкурой, зайдя на территорию медведя, выдавал себя запахом. Мужским запахом. Чужой. Соперник. Бер зарычал громче.
Открыв дверь и выйдя на крыльцо- расхохотался.
— Святой отец, я вам не мешаю цветы пиздить?
— Завались, сын мой, — пробасил отец Сергий, разгибаясь и складывая аккуратно срезанные цветы в маленькую корзинку. — Хочу Нине сюрприз сделать. А какой сюрприз без цветов для прекрасной девушки? Из города все равно не довезти. Завянут.
— Ну да, ну да, — хмыкнул, пожимая протянутую твердую ладонь. — А то наша Баба Яга не знает о сюрпризе.
— Уебу, — обещает отец Сергий, — Еще раз ее так назовешь- как есть уебу. И не посмотрю, что Бер.
Я знал, что он не шутит. Наш боевой поп и не на такое способен. Поэтому примерительно поднял руки и пригласил его в дом.
Пройдя на кухню, батюшка хмыкнул в густую окладистую бороду.
— Ты что же, печь начал?
— Ага, еще крестиком вышиваю и носки вяжу по вечерам, — налил в кружки чая. — Нет, конечно.
Батюшка молчал. Кстати, весь беспорядок, что мы устроили тут ранее, я убрал. Ну, я так думал… Проследил за красноречивым взглядом. И чертыхнулся. в самом дельнем углу кухни лежал Варин бюстгалтер.
— Это что?
— Лифчик, отче.
— Сам вижу, что не кипа, — батюшка стал угрожающе подниматься из-за стола.
— Э-э-э, отче! Ты чего? Это не Нинин!
— А чей?! Вы тут вдвоем!
— Тормозни, батюшка, — я подвинул ему поближе блюдо с пирожками, — Ты хоть раз видел нашу Ба… Нину за готовкой?
— Видел, и не раз, — батюшка смотрел в глаза практически не моргая.
— Хорошо, — поскреб лысину, соображая, как убедить ревнивого
— И что?
— Что-что… Размер! У Нины меньше же!
Теперь пришлось чесать репу святому отцу.
— Твоя правда, медвежья морда. Хотя вы точно уезжали вдвоем. Вас же серб, наш брат во Христе, провожал.
Ну Милош, ну, говнюк блохастый!
— Ты чего, собственно, приехал-то? Я ж вроде как опасен для людей.
— Как так чего? Дом проведать да Нину Петровну навестить.
— Скорее второе, чем первое.
— Изыди, нехристь.
— Че нехристь-то опять? — натурально обиделся я. — Сам знаешь, крещеный я.
— А креста не носишь!
— А Бог он в душе, отче.
Наш разговор переходил в привычное русло. Я, как всегда, был нехристью, он- праведником, кто пытался направить меня на путь истинный.
— Что ж за дева, что медведя приструнила? — он хитро смотрел на меня. — Вижу, зверь в тебе миролюбив.
— Если б сейчас в полисаднике был не ты, отче, ты б понял, что спокойсствия там нет и не было, — откровенно ответил я, — Бер, как и любой оборотень, будет защищать свое до последнего.
— Знаю. А снадобья Нины?
— Рядом с ней не действуют, — усмехнулся, — Поэтому вернуться в город я не могу. Буду через чур опасен. Оставить ее тут, а самому уехать не выйдет. Беры в разлуке долго не живут. Это не волколаки или кадьяки. Сдохнем оба.
— Так ты что же это, пару нашел??? — глаза отче округлились.
— Нашел, — усмехаюсь. — Только теперь девочка обречена.
— Дурак ты, — добродушно гудит святой отец, хлопая по плечу.
— В последнее время часто это слышу.
— Не признала еще?
— Почему не признала? Признала, приняла. Еще в госпитале. А вчера и сегодня закрепили и укоренили.
— При свидетелях хотя бы признала?
— А как же. И Нина, и Милош. При них назвала своим. Правда, фраза была оригинальная, — вспоминаю и непроизвольно улыбаюсь, — но смысла не меняет.
Батюшка раскатисто рассмеялся, а я зашипел:
— Тише будь! Разбудишь!
— Ох и повеселил старика! — батюшка, старше меня на 5 лет, весело улыбался. — Повезло тебе!
— Я его, значит, жду, в окошко все очи проглядела, а он тут лясы точит сидит да плюшками балуется! — на кухню зашла Нина безх личины, кивнув мне в знак приветствия, — Сергей, ты-скотина!
Я хрюкнул от неожиданности:
— Кому из нас еще повезло, отче! Меня хоть скотиной не зовут.
— Какие твои годы, косолапый? — Нина улыбнулась, а потом, хитро так взглянув, предложила:- Хочешь, и тебя скотиной назову?
— Не-не-не, мне и козлом не плохо! — ржу в ответ. — Забирай отче своего, а я пойду досыпать.