«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы
Шрифт:
Интересно, что институт «придворных арапов» сохранился в России до последнего дня царствования дома Романовых. В дневнике французского посла в Петрограде Мориса Жоржа Палеолога имеется следующая запись, датируемая 13 марта 1917 года: «…У Летнего сада я встречаю одного из эфиопов, которые караулили у двери императора, и который столько раз вводил меня в кабинет к императору. Милый негр тоже надел цивильное платье, и вид у него жалкий. Мы проходим вместе шагов двадцать; у него слезы на глазах. Я говорю ему несколько слов утешения и пожимаю ему руку. В то время как он удаляется, я следую за ним отчаянным взглядом. В этом падении целой политической и социальной системы он представляет для меня былую царскую пышность, живописный и великолепный церемониал, установленный некогда Елизаветой и Екатериной Великой, все обаяние, которое вызывали эти слова, отныне ничего не означающие: «русский Двор»…
Со второй половины XVIII века восточная, в том числе «арапская», тема прочно вошла в литературный и культурный быт обеих русских столиц. Африканская экзотика становилась модой, распространенным орнаментом во многих произведениях изобразительного и декоративно-прикладного
100
См.: Фейнберг И.Л. Цит. соч. С. 17–18.
Традиции эти были живы в пушкинское время в среде русского дворянства. «От скуки я взяла с собой арапку-девку да собачку», – говорит старая московская барыня Хлестова в грибоедовской комедии «Горе от ума». Она же дает портрет своей черной невольницы:
Ну, Софьюшка, мой друг,Какая у меня арапка для услуг:Курчавая! горбом лопатки!Сердитая! все кошачьи ухватки!Да как черна! Да как страшна!Ведь создал же Господь такое племя!Чорт сущий 101 …101
Грибоедов А.С. Избранные произведения. Б-ка поэта (Малая серия). Л., 1961. С. 148.
Между прочим, арапка-девка попала в Россию из Африки тем же «маршрутом», что и маленький арап Ибрагим. Об этом свидетельствуют слова Хлестовой:
Представь: их как зверей выводят напоказ…Я слышала, там… город есть турецкий…А знаешь ли, кто мне припас? —Антон Антоныч Загорецкий.Попутно выясняется, что Загорецкий «двоих ар'aпченков на ярмонке достал».
Рассказывая о Москве своего детства (в «Путешествии из Москвы в Петербург», 1833–1835 гг.), Пушкин вспоминает богатого чудака, который «на запятки четырехместных саней поставит человек пять арапов, егерей и скороходов и цугом тащится по летней мостовой» (XI, 246).
Однажды в письме к П.А. Вяземскому Пушкин дал настоящую словарную справку, уточняющую различие в употреблении слов «араб» и «арап»: «Араб (женского р. не имеет), житель или уроженец Аравии, аравитянин. Караван был разграблен степными арабами. Арап, женск. арапка, так обыкновенно называют негров и мулатов. Дворцовые арапы, негры, служащие во дворце. Он выезжает с тремя нарядными арапами…» (XVI, 208).
Сам же Пушкин в своем творчестве очень точно различал применение этих понятий, употребляя слова арап (всего 52 раза) и негр (15 раз) как синонимы, соответствующие слову африканец 102 .
102
См.: Левашов Е.А. Словарная справка Пушкина. Временник Пушкинской комиссии. 1975. Л., 1979. С. 110–117. Назначение этой лексической справки неизвестно. Высказывается предположение, что она могла служить комментарием к «Арапу Петра Великого» (см.: Переписка А.С. Пушкина. Т. I. М., 1952. С. 327, примечание М.И. Гиллельсона).
Начиная «Записки П.В. Нащокина» (1830 год), Пушкин приводит детские воспоминания своего друга: «На дворе собирается огромный обоз – крыльцо усеяно народом – гусарами, егерями, ливрейными лакеями, карликами, арапами, отставными майорами в старинных мундирах и проч.» (XI, 189) 103 . И далее: «Вслед тянулись кареты <…> За ними ехала длинная решетчатая фура с дураками, арапами, карлами, всего 13 человек» (XI 190) Еще подробность: «В числе приближенных к отцу моему два лица достойны особого внимания: дурак Иван Степаныч и арапка Мария» (ХI, 191).
103
Не в этих ли строках объяснение пушкинских слов в письме П.В. Нащокину от 1 июня 1831 года: «…Опять бы завелись и арапы, и карлики, и сотерн и пр.».
Занося в Таble-talk свои разговоры с Н.К. Загряжской, Пушкин записывает и ее рассказ об арапе Нарциссе при дворе Петра III (ХII, 177).
А вот извещение об отъезде из столицы в «Санкт-Петербургских ведомостях», типичное для начала XIX
104
Санкт-Петербургские ведомости, 26 февраля 1801 г.
Орест Кипренский, автор прославленного пушкинского портрета, следует моде: пишет петербургских красавиц сестер М.А. Потоцкую и С.А. Шувалову (середина 1830-х годов), а рядом экзотики ради, помещает и третью деву – «эфиопянку» 105 . Карл Брюллов, создавая портрет своей возлюбленной графини Юлии Самойловой, тоже изображает ее вместе с воспитанницей и арапчонком.
Европейская литература к концу первой четверти XIX столетия уже накопила богатый опыт «арапских» вкраплений в канву повествования (В. Скотт помещал ради эффекта в свите своего героя негров. Он даже дал особое примечание к «Айвенго»: «Я потому сделал рабов черными, что хотел представить противоположность более разительную» 106 ). Непревзойденным образцом яркости и психологической достоверности оставались «арапские» драматические герои Шекспира – о них речь пойдет отдельно. Запоминающиеся образы людей Востока встают со страниц «Персидских писем» Монтескье 107 .
105
См.: Паустовский К.Г. Кипренский. М., 1985. С. 53. Эти традиции сохранялись и в живописи второй половины XIX века. В Третьяковской галерее есть картина художника И.О.Миодушинского, иллюстрирующая эпизод из «Капитанской дочки» Пушкина: Маша Миронова вручает письмо Екатерине II (1863 г.). На втором плане – фрейлины, наследник Павел и юный паж-арап.
106
Отмечено Д.П.Якубовичем (см. сб.: Пушкин. Исследования и материалы. Т. IX. Л., 1979. С. 271).
107
См.: Белкин Д.И. «Арап Петра Великого» А.С.Пушкина и «Персидские письма» Монтескье. В сб.: Литературные связи и традиции, выпуск 160. Горький, 1973. С. 122–130. Вспомним, что томик Монтескье увидел Вульф на столе Пушкина в Михайловском…
Европейский опыт изображения Востока осваивала и русская литература 108 . В духе традиций европейской «ориентальной повести» изобразил И.И. Лажечников дворцовых арапов в романе «Ледяной дом»: «Из-за высокой спинки кресел видна черная, лоснящаяся голова, обвитая белоснежною чалмою, как будто для того, чтобы придать еще более достоинства ее редкой черноте. Можно бы почесть ее за голову куклы, так она неподвижна, если бы в физиономии араба не выливалась душа возвышенно-добрая и глаза не блестели то негодованием, то жалостью при виде страданий или неволи ближнего». Это описание Николая, слуги графа Волынского. В другом месте приоткрывается тайна его происхождения: «Черный невольник, сын жарких и свободных степей Африки, может быть царь в душе своей». И наконец, следует портрет «арабки, привезенной вместе с ним в Россию»: «Молодая пригожая негритянка, с коралловым ожерельем вокруг черной шеи в белой шерстяной одежде…» 109
108
См.: Эберман В. Арабы и персы в русской поэзии. // Восток. Кн. 3. М., Пг., 1923; Кубачева В.Н. Восточная повесть в русской литературе ХVIII – начала XIX века. XVIII век. – Сб. 5. М.; Л., Изд. АН СССР, 1962.
109
Лажечников И.И. Ледяной дом. Л., 1982. С. 31, 103, 178–179.
Этим образам близок герой неоконченной лермонтовской поэмы «Сашка» (1835–1836 гг.):
<…> У дверей с недвижностью примерной,В чалме пунцовой, щегольски одет,Стоял арап, его служитель верный.Покрыт, как лаком, был чугунный цветЕго лица, и ряд зубов перловых,И блеск очей открытых, но суровых,Когда смеялся он иль говорил,Невольный страх на душу наводил 110 …Оказывается, у арапа есть родина, и он часто вспоминает «о дальней Африке своей»:
110
Лермонтов М.Ю. Собр. соч. Л., 1980. Т. II. С. 316–317. П.А.Висковатов, опубликовавший полностью эту поэму в 1882 году, писал тогда же: «Арап этот был слугою в доме Лопухиных, близких друзей Лермонтова. Он его очень любил и в одном из своих писем упоминает о нем, как о друге» (Русская мысль. 1882. Кн. 1. С. 111). Сохранился акварельный портрет арапа Ахилла, выполненный Лермонтовым в альбоме А.М.Верещагиной (см. об этом в сб.: М.Ю.Лермонтов. Исследования и материалы. Л., 1979. С. 59–61).