Берег динозавров (Сборник)

Лаумер Кейт Джон

— И то и другое. — Честер терпеливо улыбнулся. — В колледже нас учили, как управлять большими предпринимательскими корпорациями.

— Понятно. По окончании учебы ты занялся практическим управлением одной из таких организаций, так?

— Да нет. Забавно, но мне не удалось найти ни одного крупного промышленника, который бы ждал зеленого выпускника, чтобы тот рассказал, как нужно управляться с делом.

— Может, нам стоит предпринять что-либо другое? Как насчет рисования?

— Однажды я сделал рисунок, — ответил нерешительно Честер. — Там была схема с

номерами и маленькие, тоже пронумерованные, тюбики с краской. Все, что нужно было сделать, это нанести на бумагу цвета в соответствии со схемой.

— Не уверена, что здесь у нас существует потребность в таком искусстве.

— Не надо говорить так пренебрежительно. Президент Эйзенхауэр…

— А что, если заняться каким-нибудь ремеслом или рукоделием? Здесь мы очень ценим ручную работу, Честер.

— О, этим я много занимался. Сделал, например, в прошлом месяце пластикового долгоносика. Из более чем двух сотен составных частей.

— Ты изготовил эти части из пластика?

— Нет. Я купил их готовыми, но…

— А как насчет спорта? — предложила Дарина.

Честер вспыхнул:

— Да, конечно, в колледже я был большим любителем спортивных игр. Не пропустил ни одной за все четыре года.

— Великолепно! — Дарина, казалось, заинтересовалась. — Мы будем рады познакомиться с правилами неизвестных нам атлетических соревнований, в которых ты большой специалист.

— Дело в том, что, по правде, сам я не участвовал в них. Но всегда был на трибуне и болел. Я даже знаю некоторые правила.

— Ты сам не участвовал в игре?

— Нет, я был запасным в студенческой команде.

— И что тебе нужно было делать? — спросила Дарина, зардевшись.

Честер объяснил. Последовала неловкая тишина.

— Честер, а ты когда-нибудь занимался общественно полезным трудом? — спросила Дарина.

— Дело в том, что одно лето я работал на фабрике. Я был контролером станков. В мои задачи входило поддержание станков-автоматов в рабочем состоянии.

— Для этого требовались специальные навыки?

— Если что-нибудь случалось с телевизионным сканером, который в действительности осуществлял контроль, я был всегда на месте, чтобы посмотреть, включился ли резервный прибор.

— Другими словами, ты подключал резервное оборудование в экстренных случаях?

— Нет, оно включалось автоматически. Но уверяю тебя, они там, на фабрике, воспринимали мои функции как очень важные.

— А хобби у тебя есть, Честер?

— О да-да, конечно, у меня была коллекция марок…

— Гм-м… Может быть, что-нибудь более… активное?

— Когда был маленьким, строил модель самолета. Но, само собой, бросил это, когда мне стукнуло двенадцать.

— Почему?

— Ну, отдавало каким-то мальчишеством. Другие мои ровесники к тому времени уже учились играть в гольф… — Честер прервался, так как седой старик занял столик неподалеку. — Черт, вон тот старый идиот, из-за которого вся каша заварилась.

Он встал и направился к дальнему столику:

— Послушайте, мистер Норго, как долго будет продолжаться эта нелепость? Я здесь почти уже месяц, но ни на

йоту не приблизился к своему ковру. Мне кажется, что вы не понимаете…

— Спокойно, Честер, — сказал Норго, жестом подзывая официантку, обернутую в нечто напоминающее мокрый носовой платок. — Не понимаете вы, а не я. Идут важные работы; все, что требуется от вас, — это всячески развлекаться.

— Я не в том настроении, чтобы развлекаться!

Норго задумчиво покачал головой:

— Может быть, вы хотите принять участие в эксперименте?

— Что за эксперимент — вивисекция?

Норго мгновение подумал:

— Не думаю, что в этом есть необходимость.

Норго крутанулся в кресле.

— Честер, вы знаете, каков наш главный природный ресурс?

— Какое это имеет отношение к моим проблемам?

— Знаете ли вы, как часто рождается действительно выдающийся интеллект?

— Не очень часто. Послушайте, я…

— Статистика такова: один на четыре миллиона пятьсот тридцать три тысячи двести четыре. Если исходить из количества населения Земли на сегодняшний день, а это составляет полмиллиарда, по законам вероятности среди нас должно быть только около сотни таких высокоодаренных персон. А знаете вы, какой процент этих гениев попадает в условия, способствующие полному раскрытию их потенциальных способностей?

— Могу лишь догадываться…

— Даже процента не наберется, — печально сказал Норго. — При самом счастливом стечении обстоятельств — один человек.

— Очень интересно. Но вернемся к…

— Если бы мы могли, — настойчиво продолжал Норго, — позволить неограниченный рост популяции, ситуация, как считают, значительно улучшилась бы. При десятикратном увеличении общей массы населения число выдающихся мозгов достигло бы тысячи, так вы говорите?

— Я ничего не говорю, но…

— Не так! Потому что ухудшатся условия внешней среды из-за перенаселения. Потенциальные гении окажутся в ситуации, затрудняющей раскрытие их талантов.

— Это едва ли…

— Действительная функция массы — это производство самой своей численностью вероятного гения. Это также является целью нашей системы образования: находить и развивать такие таланты. А это, в свою очередь, возможно лишь при условии, что способности каждой личности развиваются до максимально возможной степени.

— Для чего? Для того чтобы люди вырастали и рассуждали подобно вам?

— Итак, Честер, жизнь не есть реализация некоего инженерного замысла. Она произведение искусства.

— Пока вы рассуждаете на темы искусства, мои друзья…

— Я долго думал, — продолжал Норго невозмутимо, — над чисто теоретической проблемой реакции зрелого, но неразвитого мозга на концентрированное воздействие современной системы образования после, скажем, двадцати пяти лет, когда этот мозг был погружен в атмосферу праздности, лености, беспечности, минимальной требовательности. Давление на него будет, конечно, колоссальным. Разрушаются ли в результате этого мыслительные либо телесные структуры? Верьте мне, Честер, результаты такого эксперимента были бы необычайно важны.