Берег любви
Шрифт:
Появившись на палубе, Чередниченко с ходу заключает в свои могучие объятия именинника:
– Ну так как же, брат, кура или не кура?
Бокал с "пиратской кровью" отстраняет, потому что не ведомо ему, из чего этот анафемский напиток изготовляется, какова его формула, к тому ж и "мотор" дает о себе знать (на грудь показывает), не то что в молодости: выйдешь, бывало, в Севастополе на Графскую, стакан осушишь, рукавом бушлата "закусишь" и пошел шпацнровать...
Вскоре Чередниченко уже за столом, слово его обращено к механику с Арктической, толкуют они о климате который, по их мнению заметно меняется на планете (один утверждает, что становится жарче, другой - что холод нее), затем речь заходит о равновесии в природе,
" - Пшеница - ну, как камыш, а мыши идут тучей, сначала подгрызают стебли, валят и тогда, уже на земле, вытачивают молодое зерно... Как бороться? Кто подскажет?
Вот тут и появились орлы! Сто лет их перед этим никто не видел, думалось, уже совсем перевелись в степях, а тут вдруг целые эскадрильи сотни, а то и тысячи!
– поплы ли над хлебами и уже пикируют, бьют да бьют на этом "куликовом" поле мышиную орду! Дочиста истребили, сделали свое дело и исчезли в небе, улетели куда-то - ни одна пара не осталась, не загнездилась в лесополосе... Не загадка ли это? Не мудрость ли это природы?
– Мудро, мудро в природе все,- соглашается механик,- меньше бы только нам глупостей делать по отношению к ней...
– Мышей много, требуются орлы,- шутит кто-то из шахтеров.
Вольно тут дышится после дневного зноя, легкий бриз дует с моря, охлаждает разгоряченные лица, теплая ночь окутывает судно, где так хорошо чувствует себя каждый, где Ягнич в безграничной щедрости покрикивает официантам:
– А ну-ка, сыночки, еще сюда, плиз, чего-нибудь!
Пускай люди повеселятся...
Будет тут сегодня песен, смеха и шуток, допоздна будет веселый гомон стоять, до того зенита южной ночи, когда весь небосвод величаво нависнет над морем и степью от края до края засверкает гигантский звездный атлас курсантского неба - только всматривайся в него да чinаи.
...Двое идут вдоль берега, а куда - какое это сейчас имеет значение? Безлюдно и звездно, и тает степь в объятиях моря, и Чумацкий шлях распростерся над ним, возгорелся в ночном небе и словно бы только для них двоих; им одним принадлежит сейчас все вокруг, вся бесконечность и загадочность мироздания...
Когда идешь ночью через океан, то проникаешься таким ощущением, будто идешь сквозь вселенную, сквозь просторы вечной материи, вечного бытия. И нигде, как в рейсе, средь непроглядной тьмы, средь безбрежности вод,нигде не почувствуешь так сильно свою причастность ко всему сущему и бесконечному!.. И даже если ты всего лишь курсант мореходки, начиненный знаниями лоций, созвездий, течений, тебе больше думается не о них, а о том, кто ты есть, для чего появился и каким должен пройти заветный для тебя рейс - единственный рейс собственной твоей жизни.
– Для нас, конечно, имел значение его опыт, виртуозное владение парусной иголкой,- медленно шагая, говорил Заболотный Инне,- но куда более важным для нас был он сам в своей простой и мудрой человеческой сущности, человек-основа, узловяз жизни.
"Мои слова",- девушка невольно улыбнулась и спросила:
– Требовательный, строгий, он, наверное, гонял вас сильно?
– Нет, не то. Как раз и поразил он меня своей дели катностыо, тактом, врожденной, я сказал бы, тонкостью натуры. Однажды заметил он, что я раскис, а была у меня такая полоса на "Орионе", почему-то упал духом, опустился так, что и вспоминать стыдно... Мучили непонятные кризисные явления да еще порядки на судне, они ведь крутые у нас, работа каторжная, новичок иногда не рад, что связался с этим морем лазоревым, синим или какого оно уж там цвета... И Ягнич будто в душу мне заглянул, зовет однажды: а ну поди-ка сюда, хлопче. Думал, работу какуюнибудь задаст, чистить, драить что-нибудь заставит. А он повел меня в конец палубы, посадил рядом - помню, был такой, как сейчас вот, звездный вечер,-
– А вас разве силком заставляли поступать в мореходное?
– В том-то и дело, что нет. Сам решил. Книг начитался, да еще отцов товарищ - морской атташе - разными историями о флотской жизни взбудоражил душу, заворожил... Дай-ка подам в мореходку! Представление было, конечно, наивное: корабль белый, дороги голубые, жизнь розовая... Первый месяц, пока наш брат курсант помидоры в совхозе собирал, все терпимо было, но потом... Настоящее испытание для курсанта начинается позднее, когда этого соленого моря хлебнешь, каждым нервом почувствуешь, какая это трудная профессия. Насколько привлекательная, настолько и трудная. Особенно сейчас, когда НТР врывается и в нашу сферу морскую тоже. Скажем, для радиста на судне, который из рубки не вылезает, все время с глазу на глаз пребывает со своей аппаратурой, возникает "проблема одиночества". Западная статистика отмечает, что почти повсеместно уменьшается тяга молодежи к морю.
Замечено явление загадочное, называемое drift to the shore, что в переводе означает: бегство на берег..
– Одни - на борсг, а вы решили в обратном направлении, ветру эпохи навстречу?
– с улыбкой заметила девушка.
– Да, примерно так получилось, хотя, пожалуй, именно это меня и спасло. Мог бы и скатиться, на дно пойти, в переносном, разумеется, смысле, потому что, по выражению Ягнича, люди тонут не в море, чаще всего они терпят кораблекрушения в лужах... Происходило что-то странное. Сам даже не замечал, как постепенно циником становлюсь, душу захватило какое-то беззаботное очерствение, и радость и боль, особенно, конечно, чужую, перестал было воспринимать, да что там чуж.ую: даже в отношении к собственным родителям начала укореняться какая то дикая вымогательская правота, грубость, ложь...
– Совсем на вас не похоже,- тихо сказала Инна.
– А было, представьте себе, было,- улыбнулся он.- Ксли уж начал исповедоваться, так продолжай до конца...
Извините за эту исповедь. Одним словом, испоганился парень, если прибегать опять же к Ягничевой терминологии. Жил и не замечал, как постепенно выветривается из души изначальное, то светлое и чистое, что, может, в колыбели тебе материнские шепоты передают... Глядишь, и совсем бы пошла жизнь кувырком, не повстречайся мне на пути в самую трудную минуту этот мудрый ясновидец по имени Ягнич. До сих пор для меня остается загадкой: как он пронюхал, по какой лоции прочел, что я нахожусь в таком кризисе душевном, что только и выжидаю момента, как рвануть из мореходки черт знает куда!.. А ведь почувствовал безошибочно, железной какой-то интуицией, вовремя остановил меня, ободрил, удержал, не дал мне сделать, можно сказать, роковой шаг перед пропастью... До сих пор не знаю, почему именно перед ним открылся я душой так вот до конца, как сейчас открываюсь перед вами.
Именно от него услышал я слово совета удивительно простое, однако же прозвучавшее для меня как откровение:
о сложности жизни, о значении испытаний для человека и о понятии чести. И все это у него выходило как-то ненавязчиво, так деликатно и убежденно, что не вызывало протеста. Благодаря ему для меня в новом свете предстали и родители мои, и мореходка, и я сам со своим будущим. Да, он помог мне окрепнуть внутренне. Теперь даже смешно: один сеанс такой психотерапии и... Не знаю, как вы относитесь к медикам...