Берег мечты
Шрифт:
— Вон! Вон отсюда! Я не позволю всякой шантрапе портить наш замечательный праздник!
Услышав, что её обозвали шантрапой, Августа замерла, потеряв дар речи. Адма тут же воспользовалась этим и чуть ли не поволокла её к выходу. Но Августа уже пришла в себя и с воплем вырвалась из железных рук хозяйки.
— Без благородных Проэнса не может быть ничего на свете! — кричала она.
На её крик из курительной комнаты поспешил Освалду. Он узнал голос любимой жены, понял, что она проснулась и явилась в дом префекта. Когда он пробрался сквозь толпу, которая собралась у дверей, то на платье его жены уже не хватало одного рукава, второй находился под угрозой. Платье не выдержало темпераментного выяснения отношений
— Мне кажется, что тебе лучше поехать домой и переодеться, — зашептал он ей на ушко. — Иначе ты скомпрометируешь своих предков.
Слово «предки» были магическим, Августа Эвжения представила себя в платье без рукавов, задрала нос повыше и направилась к выходу.
— Не прощаюсь, бросила она на ходу.
Но Феликс интуитивно почувствовал, что второго вторжения можно не опасаться, Освалду стал его тайным союзником и взял на себя заботу о спокойствии префекта.
Но сейчас следовало сгладить неприятное впечатление от скандала, который только что отшумел. Лучше других это могла сделать Ливия. Кстати, где она? Феликс обвёл толпу глазами, но увидел только Алешандре, подозвал сына и попросил:
— Разыщи, пожалуйста, Ливию, я хотел бы познакомить её с кое с кем из моих друзей.
— Она плохо себя почувствовала, папа, и Дулсе повела её к врачу, — ответил Алешандре. — Честно говоря, я рад, что она не присутствовала на представлении, которое дала сеньора Проэнса. Думаю, что ей было бы неприятно.
— Совершенно с тобой согласен, но удивлён, что ты не поехал вместе с Ливией, она нуждалась в твоей заботе, — сказал Феликс, ласково глядя на сына.
— Я счастлив, что ты это понимаешь, папа! Я опасался омрачить твой праздник, уехав без предупреждения. А теперь я с радостью поеду за ней, — отозвался Алешандре.
— Если ей не стало лучшее побудь с ней, — отечески улыбнувшись, напутствовал сына Феликс и, улыбаясь ещё шире, направился к насупившейся Адме.
Глава 8
Дулсе и Ливия чувствовали себя девчонками-школьницами, сбежавшими с уроков, когда мчались по пустынным улицам сначала верхнего города, а потом нижнего. Удивляла пустынность нижнего. В верхнем вся жизнь проходила за оградами, за стенами домов, к этому все были привычны, но нижний город жил на улице, где продавали свой товар торговцы, бегали мальчишки и девчонки, ругались и мирились соседки, ухаживали за девушками молодые люди, толковали о политике мужчины. С раннего утра и до поздней ночи здесь суетился народ, и нижний город пустел только на время сиесты. Но сиеста давно прошла, с моря тянуло ветерком, пахло водорослями, кружили чайки, и приятно было идти в тени белых стен и ловить мелькание морской синевы в просветах между домами. Ливии шагалось легко, дышалось полной грудью. Она любовалась родным городом, и сердце у неё невольно щемило при мысли, что скоро ей уезжать. Работу Феликсу она сдала в самый канун праздника, и ей приятно было его неподдельное изумление.
— Так скоро? — спросил он.
— Старалась изо всех сил, — улыбнулась Ливия. – Не могла ни вас подвести, ни коллег по работе. Я же скоро уезжаю.
— А я думал, будем работать вместе, — с таким же неподдельным разочарованием протянул Феликс, и Ливии даже захотелось его утешить, так искренне он был огорчён.
— Я же не специалист по внедрению, я разработала общий план, наметила смету и могу порекомендовать специалистов, которые доведут дело до конца. Прекрасных, квалифицированных специалистов. Они приедут из Рио и всё сделают.
— Ты потрудилась на славу, Ливия! — одобрил её Феликс. — И сделала бы ещё больше, останься ты здесь. У тебя были бы великолепные перспективы роста, отличная
— Кто же не любит своих друзей, — дипломатично ответила Ливия, и Феликс не стал продолжать разговор на эту тему.
Ему нравилось, что девушка не подольщается к нему, к Алме, не выставляет напоказ страсть к Алешандре, одним словом, держится независимо, самостоятельно. И хотя империя Феликса не могла не произвести на неё впечатления, Ливия сохраняет достоинство, делая вид, что власть и деньги для неё безразличны. Феликс и предположить не мог, что и то, и другое, ей, в самом деле, безразлично. Ливия была скорее честолюбива, чем корыстна. И богатства, и положения в обществе она хотела добиться сама.
А вот о работе Феликс разговор продолжил:
— Разве тебя не интересует перспективная работа в Порту-дус-Милагрес? — спросил он.
— Я не могу оставить свою работу в Рио, — покачала головой Ливия. — Там меня ждут, на меня рассчитывают. Я не могу обмануть надежды моих коллег.
— Значит, ты человек-скала? — рассмеялся Феликс.
— Да, я человек-скала, — рассмеялась и Ливия.
На том они и расстались. Но Ливия вспоминала их разговор, любуясь живописной скалой в заливе.
— Это скала Еманжи, — пояснил, вынырнувший из-за поворота, и присоединившийся к ним Родригу. Он увидел, куда устремлён взор Ливии и поспешил дать объяснение. Ливия тихонько засмеялась: нет, она вовсе не собиралась сравнивать себя с морской богиней, но если бы можно было, то хотела бы прожить свою жизнь вблизи с такой прочной, надёжной и прекрасной скалой…
Дулсе и Родригу углубились в разговор, и Ливия поняла, как дороги эти двое друг другу.
«Интересно, что же мешает им быть вместе?» — задала она себе вопрос, который задавали в этом городе многие.
Чем ближе они подходили к святилищу, тем больше было вокруг народа, потом и вовсе стало трудно идти, потому что улица была запружена. Но как только люди узнавали учительницу и доктора, то здоровались, расступались и пропускали их. Ливия слышала почтительный шёпот им вслед:
— Детей наших учит, помоги ей Еманжа, дай мужа хорошего.
«Наверное, даст, — подумала Ливия, — если столько людей желает Дулсе добра и счастья». Задумалась она и о себе. Тётушка торопится выдать её замуж. Феликс спросил, любит ли она его сына. Алешандре очень хотел бы их свадьбы. А Ливия чувствует, что не готова ещё для семейной жизни. Это какое-то слишком уж ответственное решение. Да и Алешандре в последнее время стал скорее докучать ей своей заботой, чем радовать. Смотрит как на собственность, стал распоряжаться, принимать за неё решения. Сейчас она быстро его ставит на место. А после замужества? Да и ссориться они стали гораздо чаще. Ливия поняла, что Алешандре — человек ревнивый, неровный, под горячую руку способный на самые неожиданные поступки. И всё-таки они друзья. Он ей предан как никто. Но Алешандре для неё не авторитет, она не хочет ему подчиняться, его слушаться. В общем, стоило Ливии начать об этом думать, как у неё и в самом деле начинала болеть голова и она хотела оказаться где-нибудь далеко-далеко, в стороне от этих проблем.
Внезапно Ливия услышала стук барабанов, все начали хлопать в ладоши и в том же ритме покачиваться и приплясывать, и скоро огромный двор святилища заполнился танцующими людьми. Слаженность и красота их движений пленили Ливию, и она почувствовала себя частичкой этой поющей, танцующей красочной толпы. Гума поднялся на возвышение, сел в приготовленное для него кресло, как полагалось распорядителю праздника. Ливия не понимала сути творимых обрядов, но радовалась их красочности и завораживающим ритмам. Гума увидел Ливию, и прекрасная церемония посвящения стала для него ещё прекраснее. Они вместе молились Еманже. Что могло быть лучше? Время от времени они обменивались взглядами.