Берег тысячи зеркал
Шрифт:
— Знаю, — ответив, я останавливаюсь на перекрестке, ожидая сигнала светофора. — Все будет готово. Следи за Сарой, она нас пишет.
— Ты шутишь, пупсик. Она? — переспрашивает, а я ничуть не удивляюсь, ведь и сам не догадался.
— Да. Займи ее чем-то сегодня. Я улажу вопрос с вылетом, и проверю борт.
Разорвав звонок, вхожу в арку дома Веры, а встав у входа в фойе, смотрю на просторное помещение, сквозь стеклянные двери. После того, что узнал, мне бы больше не смотреть в сторону этой женщины. Не видеть, и не замечать ее совсем. Но не могу, а потому толкнув дверь, вхожу
Она взрывается звуками лишь в момент, когда открывается знакомая дверь.
Вера замирает в проеме, а осмотрев меня испуганным взглядом, шепчет:
— Сан?
Небо. Надо уйти прямо сейчас. Убраться, к чертям, подальше, и не опускаться до такой низости. Она замужем. Эта женщина чужая жена, а я нагло, не просто осматриваю ее, а смотрю снова. Раздеваю, как и раньше, взглядом, который помнит каждую линию ее тела. Я схожу с ума, рехнулся окончательно, лишился совести и стыда, если наслаждаюсь тем, как туго дернувшись, член наливается, а я превращаюсь в голый нерв. Ты не просто предательство, Вера. Ты мое искушение. Ведь, даже теперь, зная все, я не верю. Не могу поверить, что она способна на такой гнусный обман.
— Впустишь? — тихо спрашиваю, а сам, как безумный, впиваюсь взглядом в мягкие губы.
Вера медленно отходит в сторону, позволяя войти. Улавливаю запах ее духов, а взгляд падает на только недавно застеленную после сна постель. Шторы до сих пор занавешены, а на стенах горят светильники.
— Прости, я недавно проснулась, — ее голос звучит робко. — Проходи.
Вера обходит меня и спешно направляется к кровати. Смотря на нее, продолжаю стоять, а горло вяжет от безумного желания. В груди жжет, перед глазами рисуются совершенно дикие картины, от которых нет спасения. Хочу выбросить их из головы, но не могу. В своих мыслях, я уже взял эту женщину на каждой поверхности вокруг. Я уже заставил ее охрипнуть от стонов, покрыться испариной, стать моей.
Но она чужая…
— Может, хочешь кофе? Я сейчас приготовлю. Какой ты любишь? — наспех поправив одежду, Вера спешит к кухонной столешнице.
Оставаясь стоять, я жду. Хочу, чтобы она рассказала все сама. Если она сделает это, значит, просто не успела объясниться. Я должен признать, что сам не дал ей возможности сказать хоть что-то. Набросился, как животное, а следом просто ушел. Поступил, как инфантильный подросток. Потому и жду.
— Ты все узнал, — встав спиной и замерев у столешницы, Вера не разочаровывает, а тугой узел в груди отпускает.
— Что именно? — холодно переспрашиваю.
— Ты бы не пришел в семь утра, если бы не узнал все сам. А это… Это еще хуже. Просто уходи, Сан. Теперь ты понимаешь, насколько чудовищно я тебя обманула.
Вера говорит надрывно, ее плечи и спина дрожат, а крохотные пальцы сжимают край столешницы так сильно, что их костяшки белеют. Она дрожит всем телом, а я подхожу все ближе. Приближаюсь, понимая, что не все так просто, и должна быть причина, по которой Вера здесь, а не с мужем.
Я почему-то уверен, что она не из тех женщин, которые похожи на ветер.
Встав за ее спиной, вижу, как она замирает всем телом. Вера
— Я ничем не лучше, Вера. Ведь, зная, что должен улететь через три дня, пришел все равно. Возможно, мы больше не встретимся никогда. Потому я извинился за свою несдержанность. Я не меньше виноват, а может и больше.
— Да ни в чем ты не виноват, — в сердцах зашептав сквозь слезы, она поворачивается, и мы замираем.
Ее лицо в нескольких сантиметрах. Такое манящее, такое нежное, и невинное. Она похожа на сокровище, которое хочется защищать, оберегать, и не позволять больше проливать слезы.
Но она опять плачет, а смотря в глаза, шепчет:
— Тебе лучше уйти. Ты и сам все понимаешь. Я замужем, и то, что происходит — неправильно. Я не должна была…
— Я не прикоснусь к тебе больше, — оборвав Веру, цепко осматриваю каждую черточку на ее лице. — Просто хочу понять, почему ты одна, и почему ты здесь. Должна быть причина. Позволишь ее узнать? Для меня это важно.
Я не знаю, как объяснить ей, чем продиктована моя просьба, но все же прошу:
— Я хочу понять тебя. Позволь хотя бы это. Дай нам один день. Я не собираюсь больше прикасаться к тебе, или переходить черту. Просто прогулка, и просто откровенный разговор, чтобы закончить все правильно.
Ее глаза застывают, а губы приоткрываются. Проклятье, как сдержаться, когда во рту играет ее вкус. Я настолько хорошо помню его, что смотря на пухлые и покрасневшие половины, ощущаю их привкус даже на языке.
— Прогулка? Ты ведь… А как же охрана? Ты ведь на службе.
Вера сбивчиво шепчет, ее дыхание бьет прямо в лицо. Оно свежее, пахнет мятой, и прохладное.
Нельзя поддаваться снова, Сан. Остановись.
— Ты согласна, или нет? — переспрашиваю вибрирующим от возбуждения голосом.
Разве так не переходят черту? Я безнадежен.
— Прогулка? — уточняет, кивая, а сама дрожит.
— Одна прогулка, и просто разговор, Вера. Это все, что я прошу. А потом мы не увидимся больше никогда, — повторяю, улавливая, как она успокаивается.
— Хорошо, — тихо отвечает, принося облегчение. — Но мне сперва нужно…
— Я буду ждать тебя у лестниц к Монмартру через три часа, — коротко отвечаю, но отойти не могу.
Ее запах лишает рассудка, превращает тело в оголенный нерв. Даже узнав, что она замужем, я все равно хочу ее. Хочу ощутить ее настоящую дрожь. Прикоснуться руками к нежному телу, провести губами по тонкой шее, кожей впитывая ее бешеный пульс. Хочу обвести языком узловатые вершины сосков, опуститься руками вдоль ее груди, и прикоснуться к нежной плоти.
Я видел ее тело, а лучше бы ослеп. Ведь не имею права думать о подобном. Никакого.
— Вера? — замечая ее молчание, спрашиваю. — Ты согласна?
Она вздрагивает, а следом нервно кивает, пряча взгляд. Более ничего не говоря, я ухожу. Быстро сбегаю опять, ведь еще минута рядом с ней наедине, и в пустой квартире, стала бы пыткой, хуже самой глубокой ямы со змеями. Пусть так, но я убедился в том, что она искренна, а слова Сары продиктованы лишь попыткой очернить эту женщину в моих глазах.