Берег. Следы на песке
Шрифт:
– Стоп, – Юле захотелось пощекотать нервы себе и Роберту. Она направилась к мишени.
Вытащив из нее клинки, она подала их Роберту. Затем вернулась к стене. Сняв куртку и рубашку, осталась в одном лифчике. раскинула руки в стороны.
– Что ты делаешь? – оторопел Роберт и взлохматил свои волосы двумя руками.
– Нарисуй мой контур… Ножами. Я в тебя верю. Как в саму себя!
– Джу, зачем ты так? Я не это имел ввиду, когда
– Ну, Львенок, давай же, – Юля уже не слушала его. – Я доверяю тебе, я вся твоя!
Она закрыла глаза, но Роберт медлил. Не раз ей доводилось так стоять перед Конни.
– Давай, – крикнула Юля, топнув ногой. – Вера хрупкая вещь. Не тяни!
– Не шевелись, – в голосе Роберта послышался разгорающийся азарт.
Первый клинок вошел около правой ладони. Роберт кидал ножи тщательно целясь. Когда седьмой клинок воткнулся над головой Юли, адреналин уже вовсю гулял по ее крови.
– У меня кончились ножи, – обычно звонкий голос Роберта дал хрипотцы.
Юля открыла глаза и призывно взглянула на возлюбленного.
Роберт бросился к ней и повалил в стоящий рядом стог сена. В нос Юле ударил пряный запах сушеной травы. Голова закружилась, а лоно распалилось от желания. Фаррелл-младший тоже завелся не на шутку.
– Ты моя до кончиков пальцев, – жарко шептал он, покрывая Юлино лицо и шею поцелуями. – Девочка любимая, прости мне глупые сомнения.
Руки Роберта тряслись, и он никак не мог расстегнуть пуговицы на ее рубашке. Тогда, теряя остатки самообладания, Фаррелл-младший рванул на ней одежду, и тонкий шелк податливо разошелся в стороны.
– Хочу тебя! – он жесткими толчками вонзался в Юлину плоть, рыча как зверь.
Потолок поплыл перед глазами, и Юля отключилась.
***
Джонни заприметил хромоту у Баярда, и Эдвард решил пройтись после обеда до конюшни. Роджер, его конюх, в это время всегда гулял с терьерами, Айданом и Скалли, поэтому Фаррелл-старший один прошел к деннику своей любимой лошади.
– Давай! – раздался Юлин голос из подсобки.
«Чертовка из сына веревки вьет! Что они там опять удумали?» – Эдвард приоткрыл дверь и замер от ужаса. Роберт метал ножи в стену, возле которой стояла Юля. Крик застрял в горле, сердце зашлось в груди, и Фаррелл-старший зажмурил глаза. Каждый удар клинка о дерево заставлял его вздрагивать.
– У меня кончились ножи! – голос Роберта дрожал от возбуждения.
Эдвард открыл глаза, намереваясь высказать все, что думает об их забавах. Но сын в этот момент повалил Юлю в стог сена и разорвал на ней одежду. Мелькнула ажурная резинка чулка и стройная ножка согнулась в колене. Упругая девичья грудь с темными горошинами сосков промелькнула на мгновение и скрылась под жадными мужскими ладонями. «Греховный морок, а не девочка», – взгляд Эдварда прилип к шелковистой коже узких бедер, вздрагивающих от каждого толчка вконец обезумевшего Роберта. Его рычание переплеталось с Юлиными стонами. Протяжный крик и наступила тишина. Фаррелл-старший заткнул ладонями уши и выбежал прочь. Тяжело дыша, он опустился на деревянную скамью за конюшней. Вскоре
– До потери сознания мы еще не кувыркались, – сын говорил так, словно миллион в казино выиграл.
– Нормально я адреналина хапнула! Но ты был нереально крут! – мурлыкала Юля. – Правда, рубашка восстановлению не подлежит, и юбка разорвана до бедра, а нам нужно как-то добраться до дома.
– Джу, детка, нет слов! Что ты снова устроила?
– Я?
– Ты каждый раз умудряешься пробудить во мне такого зверя, о существовании которого я ранее даже не подозревал, – Роберт не скрывал удовлетворения.
– Обращайся! Так, у меня платок с собой есть, намотаю на бедра.
– Точно, а вместо рубашки куртку!
– Ну как, – Юля рассмеялась, и у Эдварда перехватило дыхание от ее мелодичного смеха. – следы преступления скрыты?
– Копперфильд отдыхает!
Фаррелл-старший подождал, пока они уйдут, и вернулся в подсобку. Под ногой что-то хрустнуло. Эдвард наклонился и подобрал пуговицу от Юлиной рубашки. Он упал в стог сена, и вдохнул аромат луговых трав. Ему вспомнилась Элизабет, и слеза скатилась по щеке. Послышался лай, и два собачьих языка облизали его лицо. Эдвард сел и обнял собак за шеи:
– Привет, мои хорошие! Привет.
Забыв про хромоту любимого коня, Фаррел-старший вернулся в дом. Эдвард выпил двойную дозу настойки, которую приготовил для взбалмошной парочки. Он сунул флакон в карман и отправился к ним в комнату. Юля была в ванной, а Роберт, мурлыкая себе под нос песню битлов, щеткой очищал брюки от приставшего сена.
– Заходи, – пригласил он отца, – Юля волнуется перед встречей с Конни. Столько лет прошло, а она все скучает по их шоу.
Эдвард посмотрел на стул, где висели разорванные вещи.
– Горячая штучка, – сорвалось у него с языка.
– Ты о чем? – встрепенулся Роберт.
– Шоу, – нашелся Эдвард. – Думаю, нам тоже понравится.
– Ну да, ну да, – сын подошел к зеркалу и вытащил из волос застрявшую траву.
– Я, пожалуй, пойду, – Эдвард забыл, зачем пришел, стараясь не смотреть на злополучный стул.
– А ты что хотел-то? – Роберт повернулся к нему и вопросительно взглянул.
– Как у тебя глаза горят, – Фаррелл-старший, сунул руки в карманы и, наткнувшись на настойку, вздрогнул. – Я принес вам лекарство. Не помешает перед свадьбой прокурсить. Принимайте его по одной кофейной ложке два раза в день. – Он протянул сыну флакон и, посмотрев на то, что осталось от Юлиных вещей, добавил:
– А лучше по две. Это что-то!
– Так сильно действует? – удивился Роберт.
– Ты о чем? – рассеянно спросил Эдвард.
– О снадобье твоем, – рассмеялся сын. – Отец, ты чего?
В этот момент, напевая, из ванной комнаты в одном полотенце выскочила Юля.
– Я, пожалуй, пойду, прилягу, – Эдвард развернулся от нее на сто восемьдесят градусов. Он достал из кармана носовой платок, чтобы промокнуть лоб, вместе с ним выпала пуговица от Юлиной рубашки. Отец и сын одновременно наклонились, чтобы ее поднять, и встретились взглядами. Несколько секунд, и безмолвный диалог состоялся. Эдвард взглянул на сына, покачав головой, а тот, поджав губы, отвел глаза. Юля подошла к ним, и Фаррелл-старший, быстро подобрав пуговицу, выпрямился.