Берега Ахерона
Шрифт:
— Растащили древнюю Гераклею! — вздохнул Андрей, — Варвары, дикари и жуткое скопище пьяниц!
— И правильно, чего добру пропадать? — посочувствовал Дроздов и помахал рукой офицеру, — Пьер!
— Мсье Алекс? — удивился француз, — Из-за Вас утро было словно собачье дерьмо!
— Вы тоже хороши! Слушать надо, когда умные люди говорят о повышении крепости пития, а не давиться шампанским после коньяка! Проводите нас в порт! Люблю красивые места, смазливых девочек и крокодилов, — выдал Александр и похлопал Пьера по плечу, —
— Нам по пути, — обреченно вздохнул Пьер от подобной перспективы, — Мсье Алекс, у Вас нет родственников в России?
— Не знаю, — растерянно ответил Дроздов, — В Америку приехал мой прадед и это все что знаю.
— Я восхищен! — развел руки француз, — Мой прадед, в отличие от Вашего, воевал в России в 1812 году и попал в плен к русским гусарам. Еле выжил! Семейное предание говорит, что прадеда заставили пить целую неделю с полковником.
— И как, понравилась пытка? — спросил Морозов, сдерживая смех.
— Отнюдь, мсье Фростер! Мой прадед до конца жизни не мог даже видеть шампанского, коньяка и водки. Разве что на Рождество и Пасху выпивал стаканчик слабого анжуйского, — рассмеялся Пьер.
КПП миновали без особых затруднений, разве что дежурный, отдал честь Пьеру, долго искал пропуска, да турецкий патруль придирчиво рассматривал паспорта. Покончив с формальностями, господа «американцы» бодро зашагали по дороге, пыльной лентой огибавшей гору, серую и такую же пыльную, с головным убором — фортом, над которым развевался флаг и изображением полумесяца. Дроздов оценивающе посмотрел на укрепления, что-то посчитал на пальцах и безнадежно махнул рукой.
— Хорошо закопались басурмане! — ухмыльнулся Александр, — Сам черт рога обломает! Пикантно, ядри его за ногу, черт с обломанными рогами.
— Военная гавань на прежнем месте, а дорога — бывшая главная улица, сиречь via prinsipalis, — бубнил Морозов, представив на мгновение ту роковую ночь 391 года от Рождества Христова.
— Ты что, заклинание бормочешь?
— Не мешай! — огрызнулся Морозов, — Что-то здесь не так!
— Мыслитель, — хихикнул Александр, — Как там няня рассказывала: на дереве сундук, в сундуке утка, в утке дюжина яиц; а в каждом яйце, натурально, рупь золотой!
— Твою…!
Андрей побледнел и попытался снять с пальца масонский перстень. Вскоре боль начала утихать, а потом и вовсе исчезла. Морозов вернулся обратно и прошелся по некоей линии, словно что-то потерял.
— Не могу больше! — прохрипел капитан, отбежал в сторону и снял перстень.
— Мазохист-теоретик! — констатировал Дроздов, затягиваясь папиросным дымом, — Может лучше плетью? Веди дальше, Сусанин!
Плато, нависшее над узкой полоской берега, было изрыто оспинами орудийных окопов, возле которых сновали фигурки людей.
— Обезьяны хреновы! — сплюнул Дроздов, — Знаешь, чем они занимаются? Готовятся поднимать лапки к верху! Чего остановился, опять что-то прищемило?
— Гениально, —
— Равеллин-то взрывать будем или по старинке, тараном? — ехидствовал Дроздов, — Хрен мы там найдем собачий и три мышиных хвостика в придачу!
— Он здесь, совсем недалеко, — прошептал Морозов, — Я слышу его зов!
— Поднимите мне веки: не вижу! — с легким завыванием процитировал Александр «Вия».
— Зануда! — махнул рукой приват-доцент, — И, тем не менее, я ощущаю тепло и легкое покалывание в ладонях.
Дроздов безразлично махнул на всю мистику рукой и принялся рассматривать береговые сооружения, отремонтированные лет семь назад немцами. Там уже все перекопано, а вот маяк… Красив, но уж больно сливается с горами и выглядит старичком на фоне зрелого мужа, хотя внешность бывает обманчива.
— Эта штуковина возле маяка! — заявил Дроздов, прикуривая очередную папиросу, — Форт и укрепления недавно ремонтировали, причем капитально, а вот на маячок видно желания не хватило!
— Возможно, поток идет оттуда!
— В чутье тебе не откажешь. По крайней мере, редакцию газетенки в Себасто ты нашел лихо! Помнишь: я порол ремнем главного редактора, а ты душевно читал лекцию о свободе печати? — прыснул от смеха Дроздов, — Все равно сволочи продались большевикам! Я о том, что, почему бы двум американским зевакам не осмотреть сие архитектурное чудо? Дадим смотрителю несколько франков и все проблемы решим. Что смотришь на меня как павиан из сортира? Выиграл пари с одним капитаном и все тут!
По дороге к маяку остановились возле турецкого крейсера, на котором суетились матросы, слышались команды по-турецки и французки.
— Горе побежденным! — вздохнул Морозов, вспомнив о российских кораблях, приплывших год назад из Севастополя.
Флот султана Мехмеда перестал существовать, а то, что еще плавало, оказалось в жадных ручонках союзников, подобно этому крейсеру, построенному на верфях Киля. Возле маяка пусто, разве что возле кучи мусора прогуливался часовой, сонно поглядывая в сторону форта. Он и «американцев»- то заметил не сразу, а после дружеского похлопывания по спине.
— Не спи, сынок, замерзнешь! — покачал головой подполковник и добавил по-русски, — Березовой кашки за такую службу, скотина!
— Мсье, сюда нельзя! — растерянно произнес часовой, но увидев в стволе пучок жухлой травы, совсем сник, — Мсье! Уйдите, ради всего святого! Стрелять буду!
— Дружище! — добродушно улыбнулся Александр, — Мы американцы и нам понравился этот маяк. Стрелять не советую! С землей в стволе этого не делают даже в Техасе, а на берегах Роны и подавно.
— Руки вверх! — не унимался француз и взвыл, — Штыком заколю!