Берега Ахерона
Шрифт:
Последняя стража Херсонеса Призрачного шла по главной улице, миновала храм Девы, Геракла, Зевса и остановилась на агоре. Со стороны моря раздался надсадный вой. Царицу окружили остатки стигийской стаи. Мало их осталось, но свора есть свора. Вожак зарычал на нового стратега и жреца, но после едва уловимого жеста царицы, убежал, поджав хвост.
И снова гоплиты маршировали в сторону порта к цитадели, над которой черными клубами поднимался дым. Ворота дрожали от грохота. С каждым ударом створки угрожающе трещали, но держались. Немного осталось защитников города, но враг пока не вошел.
Привратной стражей командовал очень знакомый лохарг. Дроздов остановился и пытался его вспомнить. Может, видел бюст в
— Тоже обратил внимание? — спросил Морозов, — Не узнаешь? Это же наш друг Арвидас. Правда, хорош? И у нас был хорошим офицером и здесь неплох. Мне пора, командуй стратег!
Морозов поклонился царице и последовал за ней в главную башню. Ворота, подняв тучу пыли, с жутким грохотом упали. Толпа нежити и нелюди хлынула в город и остановилась, увидев фалангу гоплитов и свору стигийских псов. По знаку стратега воины, сомкнув щиты, сделали шаг вперед. Вожак стаи поднял голову к небу, завыл и прыгнул на вожака кекропов. Визжаще-шипящий клубок катался перед строем, и кекропы дрогнули. Враги подались назад, потом еще и побежали прочь. В воротах возникла давка, а от истошных воплей барабанные перепонки, казалось, лопнут. Даже потусторонним тварям не приятно когда льют на голову смолу, даже призрачную.
Морозов наблюдал за битвой из цитадели. Он видел начало сражения за город, долго не мог отвести взгляд от жутких тварей, рвавшихся к воротам. Это тебе, капитан, не опусы Гоголя почитывать и не в штыковую ходить под Каховкой. Дева невозмутимо сидела в кресле, разглядывала свое изображение в зеркале и молчала. Царица лениво повернулась к жрецу, грустно улыбнулась и небрежно, словно земная женщина, поправила пышную прическу.
Луна в небе померкла от множества крыльев, и Дроздов от неожиданности едва не выронил из рук меч. Крылатые демоны атаковали непокорный город. Князь мира сего хотел войти сюда победителем и почти добился своего. Последняя гвардия не дрогнула, лишь выстроила «черепаху» да ощетинилась сариссами.
А вот этого не ожидал никто. Воинство Люцифуга завывало от бешенства, откатываясь за ворота. Неужели царица призвала новых воинов? Нет, не было у Девы больше гоплитов, но помощь пришла оттуда, откуда ее не ждали. Александр оглянулся и увидел рыцаря в черном плаще с белым мальтийским крестом, на коне. Он привел с собой три десятка генуэзских арбалетчиков, которые и отбили летучих демонов. Арбалетные болты с серебряными наконечниками превращали рабов Люцифуга в мелкий пепел.
Рыцарь поднял забрало шлема и Дроздов узнал давно погибшего друга-соперника Владимира фон Кернвальда. Откуда он взялся? Молния сбросила рыцаря с коня, превратила его в пепел, и в тот же миг отряд арбалетчиков исчез. Только две монахини, в одной из которых Александр узнал Анну Гросснер, склонились над оплавленными доспехами. Вот и Владимир умер дважды, теперь уже навсегда.
Странные демоны в черных рясах входили в ворота, а в небе опять захлопали крылья нечисти. Неожиданно щиты гоплитов стали разлетаться на мелкие осколки, и фаланга распалась. Словно сухие тростинки треснули уже бесполезные сариссы и сражение превратилось в цепь поединков.
Морозов приготовил парочку древних заклинаний, но увидел предупреждающий жест богини. И тут стены цитадели дрогнули, посыпалась со стен штукатурка, упали бронзовые светильники, вскрикнул летописец Сириск и затих, сжимая в руке стилос. К ногам царицы упал свиток, повествующий о последних днях истинного Херсонеса, рукописи, которую никто не прочтет. Из стенного пролома сверкнула молния, и Дева рухнула на пол возле дымящегося трона.
Дроздов оказался в самой гуще сражения, махал мечом как заправский гладиатор, сдерживая натиск врагов. Диофант был рядом.
Диофанта и нескольких гоплитов захлестнула черная волна. Дроздов, размахивая мечом словно дубиной, прорвался к лестнице. Крылатый демон опустился за спиной подполковника, и ударил когтистой лапой. Александр скатился на пару ступеней вниз, попытался встать и не смог. Тело словно налилось свинцом и пальцы, как у каменной статуи на афинском акрополе. Меч на соседней ступеньке, можно коснуться рукояти, но не взять в ладонь. Враг совсем близко, и тут оцепенение исчезло, словно его и не было вовсе. Демон окутался едким дымом и беззвучно взорвался. Александр бросился туда, где мелькнула тога главного жреца.
Нескончаемым потоком войско Люцифуга входило в стены Херсонеса, разрушая то, что еще не было разрушено. Мятежный ангел чуял, что еще не все окончено, и гнал свое воинство на поиски последних фигур, еще остававшихся на шахматной доске. Лишь несколько ходов оставалось жить Базилиссе, и в небе над призрачным Херсонесом появилась самодовольная улыбка князя Тьмы.
Стратег и жрец выбрались из цитадели за миг до того, как она превратилась в груду каменных обломков. Стратег нес бесчувственную царицу, невероятно легкую, почти бесплотную от потери сил. Жрец шел сзади, готовый применить заклинания, древние еще во времена основания Херсонеса. Нелегко ощущать себя добычей, по следу которой идут загонщики, уверенные в быстрой победе.
Навершие посоха засияло призрачным серебром, и парочка самых нетерпеливых охотников растворилась в белесом пламени. Молния ударила в землю рядом со жрецом, но он не отступил, а поднял правую руку и произнес заклинание Гекаты. Подействовало. Протяжный вой, постепенно затихая, откатился в сторону цитадели.
Дроздов усадил царицу на обломок колоны и мрачно осмотрелся. Люцифугова свора отстала, пока отстала, чтобы насладиться победой. Дева приняла облик Лунной Охотницы, попыталась натянуть тугой лук, но не смогла и снова стала пышнотелой матроной не первой молодости. Богиня уже не сражалась, лишь с трудом выдерживала гипнотический взгляд Врага и молчала, ожидая развязки.
— Врата — ключ к спасению, смертный, Найди же пещеру, в которой время замедлило, Бег свой стремительный, чтобы …,– даже не прошептала, а скорее подумала Дева, и была услышана, к сожалению, не только верными воинами.
Город, умерший дважды, еще был городом, но сквозь плоть, в лунном свете, уже проступали обглоданные каменные ребра. Дом Гикии миновала волна разрушения, и беглецы остановились там, чтобы перевести дыхание и собраться мыслями. Почему дом проклятой архонтессы? Этого не знал жрец, а стратег даже не догадывался. Они просто шли, повинуясь призрачному зову, к заветной цели.
Усадьба была пуста, и только запах тления царил в покоях дочери Ламаха. Дроздов устроился в прогнившем кресле, положил на колени меч и достал гемму с портретом Гикии. Сколько можно терпеть? Как он устал от крови, от потерь тех, кто ему дорог и от бесконечной дороги.
— Близок уж смертный путь к завершенью, за гранью Найдешь ты покой и тех, кто испил чашу жизни До дна, без остатка, свой жребий, исполнив, — прошелестел в голове таинственный шепот.