Берегись сурка!
Шрифт:
— То ли это было оскорбление, то ли комплимент. На всякий случай отвечу, что вы болван. Держите печенье.
Северус хмыкнул. Он и не сомневался в умении Питера заморочить даже такого прожженного интригана, как сеньор Кастельмара. Ушлый испанец не упускал своей выгоды, видел людей насквозь, но и он повелся на невинные глазки-ежевички и пушистую шёрстку — волосок к волоску. Знал бы дон Диего, сколько времени Питер по утрам уделяет своему внешнему виду. Однако у них действительно были шансы получить здесь реальную помощь.
Оказавшись в Новом Свете, розенкрейцеры не останавливались
Зелье было готово за день до назначенной доном Диего даты церемонии, и зельевар подозревал, что такая точность неспроста. Или старый хитрец не хотел дольше необходимого кормить нахлебников, или решил проверить, настолько ли хорош Снейп в своём искусстве и по результатам предоставлять собственные услуги. Выставляя на стол перед магистром узкий фиал тёмного стекла, Северус сохранял на лице бесстрастное выражение, а дон Диего с достоинством кивнул:
— Отменная работа, сеньор Снейп. Пришла пора возвращать вашего товарища. Если он не решил остаться четвероногим…
Питер с дивана ответил длинным писком, по которому без перевода было понятно, насколько Петтигрю мечтает снова обрести нормальный вид.
Ритуальный зал находился тут же, в подвале, а церемонию проводил сам дон Диего, которому помогали двое орденцев. Сурок протопал в центр нарисованного на полу рунного круга и уселся, преданно глядя на магистра. Северус прислонился к стене, не желая мешать. Речитатив заклинаний поднимался вверх, к потолку, вместе с дымом факелов, и казалось, где-то там, в полутьме слова принимают форму, начинают носиться, как заблудившиеся птицы, и их становится всё больше. По коже пробежал сквозняк, Питер сжался в комочек, сгорбился, стараясь быть совсем незаметным, его потряхивало, по шерсти пробегали разряды статического электричества. Сеньор Кастельмара, не прерываясь, продолжал бормотать, изредка взмахивая ритуальным жезлом.
Северусу приходилось наблюдать оборот анимагов и трансформацию оборотня, но здесь сама форма Петтигрю стала мягкой, как пластилин, расплывалась, будто он сам не мог определиться с тем, что должно получиться в итоге, с трудом придерживаясь привычных очертаний. Зрелище было неприятным, как неумелая поделка третьекурсника, пытающегося превратить расплывающуюся творожную массу во что-то живое, не имея для этого навыков и достаточной сосредоточенности. Зельевар казался спокойным, и только резкая линия челюсти выдавала напряжение. Не хотелось бы получить вместо Питера комок разумной слизи.
Пение продолжалось, свет и тени играли в салки, заставляя щуриться, сильный дым благовоний раздражал слизистые и ел глаза. В какой-то момент
Питер сел ровнее, стеснительно подгребая на себя покрывало, растерянно глянул на свою левую руку, после на культю правой, с широкой улыбкой оглянулся на Снейпа и внезапно длинно засвистел. У зельевара всё внутри похолодело, а колени едва не подогнулись. Выражение лица Петтигрю стало растерянным, он фыркнул, запищал, а после забормотал что-то, обеспокоенно разглаживая складку на ткани. И хуже того, теперь Северус категорически ничего не понимал!
— Пит… Вы, похоже, разговаривать разучились… — С ужасом проговорил он, глядя на друга со скорбью. Ну, конечно, столько времени провести в шкуре сурка без оборота, да ещё серьезное ранение, долгое лечение, это не могло пройти без последствий! — Ничего, не волнуйтесь, я вам помогу, постепенно научитесь говорить, могло же быть и хуже…
Лицо Питера поморщилось, он слушал обеспокоенного Снейпа со слезами на глазах, а потом внезапно расхохотался:
— Снейп, да я пошутил! Серьёзно, видели бы вы сейчас своё лицо! Как же я рад вас видеть на нормальном расстоянии, вы бы знали, как мне надоело рассматривать ваши колени!
Петтигрю весело щурился, приподнимаясь с пола и продолжая улыбаться все так же широко и радостно.
— Я бы вас, наверное, даже обнял, но сперва стоит одеться. Мы с вами нормальные мужики, а не вот это всё. Тискать своего другана, закутавшись в простыню это фу, мы не в бане. Да и в бане, если подумать, тоже фу, не надо так…
— Чтоб вы провалились, — от всей души пожелал ему зельевар, стараясь не замечать, что и сам улыбается, видя столько искреннего энтузиазма.
Дон Кастельмара, неодобрительно поджимая губы, рассматривал человека, а после безапеляционно заявил:
— В форме животного вы были симпатичнее.
Питер снова ухмыльнулся, продолжая кутаться в ткань, будто в римскую тогу, но после склонился перед магистром в изящном поклоне, выражая этим жестом свою глубокую благодарность.
— Дон Диего, каким бы ни было вкусным ваше печенье, возможность говорить с вами сейчас — высочайшее благо, о котором я мог только мечтать.
— Льстец. — Отрезал тронутый благодарностью магистр, и, обернувшись к Снейпу, с достоинством склонил голову: — Я тоже выполнил свою часть сделки. Мы в расчете.
Зельевар отзеркалил жест, признавая правоту старика, а после указал Питеру на дверь:
— Пойдёмте, зная вас, вы наверняка мечтаете вымыть руки.
— Ещё бы, — охотно согласился тот, топая следом за Снейпом. — Сначала приму ванну, побреюсь, — ужасно надоели волосы… везде. И выпью нормального кофе, а не той бурды, которую вы, Сев, мне готовили.