Берегите душу города
Шрифт:
Неожиданно Жмот гаркнул так, что все вздрогнули:
– Ну-ка, брысь отсюда, мелюзга! Не фига уши греть!
Оглянувшись, Костик обнаружил позади себя целую ватагу ребят со стадиона. А он уже и позабыл про прилетевший мяч, хотя всё ещё держал его в руках.
– Я чё, непонятно говорю?!.. – Жмот сделал выпад вперёд, но никто из младших не среагировал, только заперешёптывались с волнением.
Тут Костик почувствовал тёплую ладошку, ухватившую его за локоть. Это был Ромка Морозов из второго класса, маленький, белобрысый, в тёмно-синем спортивном костюме с алыми полосками. Он глядел своими огромными васильковыми глазищами на Костика, в
– Чего тебе, Ром?
– Они что ли бить тебя собираются? – прошептал Ромка и скосил глаза на Жмота.
– Типа того, – с полуулыбкой ответил Костик.
– Тогда мы, это, постоим тут рядом, ага?
И Ромка пододвинулся ближе.
– Гляньте-ка, Мирских себе защитников завёл! – Жмот даже хрюкнул от смеха. – Ну ладно, Костенька, поняньчись пока с малышами. Но учти, мы не прощаемся.
Он снова сплюнул в траву, и, резко развернувшись на пятке, пошёл в сторону котельной, где старшие обычно устраивали перекуры. Остальные ребята, будто царская свита, потопали следом.
Костик облегчённо выдохнул, бросил мяч об землю и, поймав, вернул Ромке со словами:
– Спасибо, выручили.
– А чего ты им сделал-то? – спросил Ромка, прижав мяч к груди.
– Да он этому Клюеву утром нос разбил до крови, он у медсестры сидел и ревел, как маленький, говорил, что крови боится, – тут же отозвался рыжий мальчуган. – Я тоже там был, занозу вытаскивал.
И он продемонстрировал заклеенный пластырем указательный палец.
– Ну тогда всё ясно, – кивнул Ромка. – Такой если ревел, и кто-то видел, значит опозорился. Точно отомстит. – Потом посмотрел на Костика и проговорил самым серьёзным тоном. – Мы за тобой приглядывать будем, если что, помощь позовём.
– Ладно, – улыбнулся Костик, ему захотелось взъерошить белобрысые волосы, но он постеснялся.
Звонкая малышня наперегонки рванула обратно на стадион. Впереди, подняв мяч над головой, нёсся Ромка, выкрикивая футбольную кричалку. Костик вспомнил его ладошку на своей руке и на душе стало чуточку теплее: пусть маленький, зато вон какой смелый.
Не хотелось снова нарваться на жмотовскую компанию, да и вообще хотелось побыть одному, поэтому Костик вместо старой липы отправился в спальный корпус. В комнате царили тишина и прохлада, приятно пахло свежим бельём, сквозь приоткрытое окно тихонько шуршали листочками липы. Костик уселся на кровать и провёл рукой по белому шероховатому абсолютно сухому пододеяльнику. Тогда он вытянул подушку из-под одеяла. На первый взгляд наволочка тоже была абсолютно чистой, но едва Костик перевернул подушку, как его взору предстал грязно-серый след. Мало того, на простыне в изголовье лежал сложенный вдвое мятый тетрадный листок в клеточку. Костик брезгливо, двумя пальцами, развернул его и прочитал три слова, выведенные кривыми печатными буквами красным фломастером: «Кровь за кровь».
Безо всяких эмоций разорвав записку, Костик открыл окно пошире и швырнул туда горсть мелких кусочков, которые тут же словно превратились в белых мотыльков и подхваченные ветром понеслись по территории двора. Только один кусочек с кроваво-алой полоской от буквы покружившись влетел обратно в окно. Костик сжал его в кулаке, перевернул подушку чистой стороной вверх, и, свернувшись калачиком, мгновенно уснул.
Разбудили его вернувшиеся после обеда мальчишки. Они наперебой затараторили:
– Костик, чего обедать не пришёл? Сегодня на полдник только стакан кефира обещали, с чего-то вдруг решили
– А правда, что ты Жмотяре нос разбил?
– В карцер не собираются сажать?
Костик резко сел и испуганно огляделся. В комнате царили шум и гам, мальчишки переодевались с спортивную одежду, чтобы погонять мяч на улице. На соседней с Костиковой кровати сидели трое: широкоплечий темноглазый Артём Головин, отличник и лицо школы (так о нём говорили учителя); пухленький очкарик с писклявым голосом Вася Мартынов, которого очень любили дразнить старшеклассники, но ему было на это категорически наплевать (по его словам); круглый двоечник Сашка Меньшов, добряк и балагур, которого очень любили младшеклассники (это было истинной правдой). Меньшов действительно с удовольствием играл во всякие малышковые игры, катал на себе мальчишек, разруливал споры, мирил поссорившихся и вообще старался проводить с мелкими как можно больше времени. Эту тягу к общению с малышнёй он объяснял мечтами о братике или сестрёнке, которые при нынешнем стечении обстоятельств могли уже и не исполниться.
– Чего вы со Жмотярой не поделили? Расскажи, а? – попросил Вася. – Прямо хочется подробностей. Я тоже мечтаю ему врезать, но он что-то ко мне не пристаёт.
– Только самую малость обидно пародирует, – писклявым голосом, похожим на Васин, ответил Меньшов и ткнул себя пальцем в переносицу.
Это было любимое движение Мартынова, когда он начинал от волнения поправлять очки. Отвечая у доски, он мог тыкнуть себе в дужку раз пятнадцать.
Мальчишки засмеялись, а Мартынов показал Меньшову язык и ткнул пальцем в переносицу. Тогда все просто покатились со смеху, и Мартынов в том числе.
– Правильно, Василий. Над своими недостатками надо уметь поржать, – похлопал его по плечу подошедший десятиклассник Ким.
Его полное имя звучало как Кимио дель Яро. Но для ребят он был просто Ким. Высокий, смуглый парень с прокачанными мускулами и чуть раскосыми карими глазами.
Когда отсмеялись, Костик перевернул подушку:
– Вот.
– Ну гад, – ухмыльнулся Ким. – Надеюсь теперь до Семёныча дойдёт, что этого придурка пора от дежурств отстранить. А то он сегодня подушку топчет, а завтра в тарелку с супом плюнет.
– А послезавтра в компот нас… Ой, ну чего ты… – Меньшов едва уклонился от ладони Кима, целящейся ему по губам. – Пошутить же хотел.
– Меру всему надо знать.
– А чего такого? – надул губы Меньшов.
– А ничего, от некоторых твоих шуточек противно делается, – ответил Ким. – Я б сам навалял этому Клюеву, но он ко мне не лезет, гад, боится. Шушукается только постоянно про родаков наших, что они виноваты в этой странной аварии, и ему теперь жить в Кольцовске тошно, компьютер-то без интернета – просто железяка. – Он повернулся к Костику. – Слушай, он из-за этого к тебе цепляется наверно? Вы же раньше вообще никак не пересекались?
– Если б я знал, – усмехнулся Костик.
– Д-д-да к-конечно из-за э-этого, – махнул рукой Ярослав Зуб, он и раньше заикался, но после аварии часто вообще не мог договорить фразу. – О-он считает, что К-К-Костиков отец б-б-больше всех в-виноват. П-потому что главным б-был в Центре.
– Эх, вот бы в двенадцатый залезть, хоть посмотреть, что там от Центра осталось, интересно же, – потёр ладонями Меньшов.
– Ага, – кивнул Ким. – С интерната не выпускают, а кого выпускали, так они сразу сказали, что сектор закрыт и полиция дежурит. Через забор этот пятиметровый тоже не перемахнуть.