Беременность не болезнь
Шрифт:
Подслушивать, конечно, нехорошо, но в результате я выяснила совершенно жуткие вещи. А именно: Наташка с Марашкой расставаться не собираются, а наоборот, собираются жить вместе и спать на офигенном диване.
Я ушла домой осмысливать эту информацию.
Следующие несколько дней мне было не до Наташки, потому что начал работать кафельщик.
Не могу сказать, что я нетерпима к людям. Я не требую, чтобы все вокруг были шустриками, но есть рамки, в которые окружающие меня должны вписываться. Этот не вписывался.
Первый день ушел на обдумывание задачи. Судя по его просветленному взгляду, осмысление того, что на эти стены требуется положить вот этот кафель, снисходило на него откуда-то сверху. Раз десять он обмерял стены, каждый раз после этого впадая в депрессивное оцепенение.
– Они кривые, – изрек наконец Степан Аркадьевич.
– Да что вы? – язвительно поинтересовалась я.
Я была голодная и злая. Пребывание в пустой квартире, где из мебели осталась только тахта и коробки, не входило в мои планы на сегодняшний день. Люда меня бросила, свалила на месяц в отпуск. Единственное, что требовалось от кафельщика на сегодня, – это рассказать мне, что нужно докупить из стройматериалов, и именно за этим я торчала здесь уже три часа.
– На эти стены невозможно положить плитку. Я подавилась слюной.
– Совсем?
– Совсем.
– И что же делать?
– Их придется ровнять. Уф!
– Так что же вы говорите, что невозможно?
– На эти стены невозможно. Плитка кладется на идеально ровную поверхность.
Сказал, как отрезал.
– Хорошо, давайте ровнять. Что вам для этого нужно?
– Смотрите, вот тут угол завален, а вот здесь ванна стоит криво. Если мы будем делать полочку, то вот здесь она будет шириной 55 миллиметров, а вот здесь 58. А вот здесь…
Следующие пятнадцать минут выслушивала подробный отчет о кривизне стен. Все попытки прервать оратора приводили к тому, что он на некоторое время «зависал», а потом продолжал с того же места.
– Ширина вот этой ниши снизу на пять миллиметров больше, чем сверху…
– Степан Аркадьевич! – рявкнула я. – Мы уже договорились, ровняйте стены. Давайте я вам кафель покажу.
Лучше бы я этого не делала! Дело в том, что Маша выбрала очень веселенькую коллекцию. Плитка в ней четырех цветов, не считая фриза и декоративных плиточек с пингвинами. Мужик, увидев это разнообразие, впал в ступор.
– И как вы собираетесь это класть? – в ужасе спросил он.
– Очень просто. Низ белый, потом синяя полоска, потом фриз, а потом чередуете: желтый, синий, зеленый, белый. И на полу то же самое. Понятно?
По глазам было видно, что не понятно. И то, что он думает о сумасшедших, которые будут жить с такой ванной, тоже было видно по глазам.
– Я вам нарисую. Потом. Завтра. А сейчас я есть хочу. Хочу домой. Вы должны мне дать список того, что вам нужно купить, и я пойду домой. Сейчас.
–
Шел пятый час его пребывания в квартире…
За последующие сутки удалось провернуть несколько важных мероприятий. Во-первых, отправить Машку к бабушке Ире (Катя уже перестала вздрагивать, услышав это словосочетание). Во-вторых, бабушка Ира была настолько любезна, что сама забрала ребенка. При этом она действовала так стремительно, что часть Машкиных пожитков осталось дома. В-третьих, нам наконец-то отдали документы на новую квартиру!
Последнее событие следовало отметить особо. По дороге домой я захватил бутылочку грузинского коньяка и банку безалкогольного пива в комплекте с нарезанным сыром и готовым салатом. Перед дверью квартиры все это вытащил на свет божий, зажал в зубах папку с документами… и понял, что нажать кнопку звонка мне, в сущности, нечем. Из свободных конечностей присутствовал только нос. Им и пришлось воспользоваться.
Катя открыла не сразу. Радости при виде меня не испытала, молча отобрала пиво и ушла на диван. Торжественный момент был испорчен.
Выгружая продукты и переодеваясь в домашнее, я прикидывал, что могло быть причиной трагедии сегодня. Пришел к выводу – все что угодно. Причины могло и вовсе не оказаться. Или, скажем, истоки депрессии заключались в неправильном (избыточном или недостаточном) весе. Или в дырке на колготках. Или…
«Ага! – сказал я сам себе.- А про Наташку с Марашкой-то мы совсем забыли!»
Ситуация с Катиной подругой как-то выветрилась из моей головы. В конце концов, взрослые люди, могут и сами разобраться. Катя так не считала. Банку с «нулевкой» она держала с такой экспрессией, что та уже слегка сплющилась.
Я подошел к любимой супруге и обнял ее за пузо.
– Да не бери в голову! Все утрясется! Заклинание «все будет хорошо» не подействовало.
Катерина Ивановна оставалась агрессивной.
– Раньше он меня в могилу сведет!
«Видимо, состоялась беседа с Марашкой. Видимо, неконструктивная».
– Все, забудь. Я сам с ним буду общаться. Тебе нервничать нельзя.
Катя вывернулась лицом ко мне и недоверчиво прищурилась.
– То есть ты не пойдешь на работу? Здорово. А то я рожу прямо в недостроенной ванной.
Я не совсем понимал, зачем мне не ходить на служ-бу – с Шурой лучше общаться по телефону. Всегда есть возможность прервать связь. Однако спорить не стал, а наоборот, поцеловал любимую женщину в нос.
– Он же опять припрется, три часа будет на стену смотреть, потом три часа про нее рассказывать…
Судя по всему, речь шла не о Марашке. Три часа смотреть на стену? Молча? Не его стиль.
– …если я еще день с ним пообщаюсь,- завершила тираду Катя, – то придушу собственными руками. А кафель ты мне положишь.