Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги
Шрифт:
Сегодня это именуется коммерцией и всячески приветствуется. Тогда же, в суровые тоталитарные годы, за подобные кунштюки людей отправляли в места не столь отдаленные.
Знало ли о тайной жизни своего сотрудника руководство НИИ и лично академик Трапезников? Разумеется, знало, но предпочитало закрывать глаза: Березовский был как реклама био-йогурта: всем полезен, всем хорош; институтское начальство с удовольствием пользовалось его многочисленными услугами. Да и сам Борис Абрамович готов был вылезти из кожи вон, лишь бы угодить вышестоящим товарищам.
Тот
«Он почти каждый день находил повод обсудить что-то с научным руководителем».
Так продолжалось вплоть до 1979 года, пока не разразился непривычный для научной среды скандал: скромный ученый был задержан за спекуляцию и препровожден в тюремную камеру.
Случилось это ЧП в славном городе Махачкала, куда самолетом из Москвы прилетел Березовский. Наметанный глаз оперативника БХСС сразу заподозрил неладное: столичный пассажир тащил, надрываясь, два тяжеленных, объемных мешка.
Его остановили, потребовали предъявить багаж. Тут-то и выяснилось, что мешки были битком набиты сирийскими покрывалами и комплектами постельного белья. Комплектов – для точности – насчитали 27, а покрывал – и того больше: даже для самой многодетной семьи такой масштаб был явно чрезмерен.
Березовского препроводили в кабинет следователя, и он мгновенно сознался, что хотел перепродать товар дагестанским домохозяйкам по спекулятивной цене: якобы ему сказали, что в этой солнечной республике постельное белье пользуется повышенным спросом.
Незадачливый коммерсант признавался потом друзьям, будто блюстители порядка с порога предложили ему сделку: он оставляет товар и идет восвояси, но жадность всегда превалировала у него над разумом.
(«Да ты что? Надо было все отдать и бежать сломя голову», – искренне поражался такой нерасторопностью известный ныне адвокат Семен Ария, к услугам которого прибегнул тогда Березовский. «А как рассчитываться потом? – жалобно отвечал подследственный. – Деньги-то не мои, одолжил у знакомых».)
В написанном им чистосердечном признании Борис Абрамович особо упирал на нищенскую зарплату, наличие несовершеннолетних детей и неработающую жену. Наволочки и пододеяльники, как оказалось, он купил при помощи знакомого товароведа из универмага «Москва»; деньги на товар назанимал у сослуживцев, наврав им, будто едет на свадьбу к дагестанской родне.
По тем временам – криминал это был наисерьезнейший. Статья 154 УК РСФСР относила спекуляцию к разряду преступлений, подрывающих социалистическую экономику. И когда следователь Северо-Кавказского УВДТ объяснил незадачливому коммерсанту, что сидеть ему придется года эдак четыре, тот не смог удержаться от слез.
Этот следователь – Анатолий Коркмасов – жив, между прочим, до сих пор и с умилением вспоминает, как Березовский рыдал у него в кабинете:
«Расплакался, как ребенок. Говорил о поломанной научной карьере, о том, что
В махачкалинском СИЗО Борис Абрамович отсидел 10 суток. Тем временем дома у него прошел обыск. Родственники и сослуживцы от случившегося были в шоке: в НИИ даже успели подготовить внеочередной выпуск стенгазеты, клеймящий позором отщепенца и спекулянта.
Но потом случилось нечто удивительное. Уголовное дело неожиданно было прекращено, якобы за недоказанностью вины.
(Следователь Коркмасов говорит сегодня, будто проникся к несчастному кандидату наук состраданием и не стал ломать ему жизнь.)
А руководство института мгновенно забыло, что еще недавно собиралось пригвоздить незадачливого спекулянта к позорному столбу. Более того, даже не дождавшись окончания следствия, дирекция отправила Березовского – случай беспрецедентный – в загранкомандировку; куда-то в Восточную Европу; это во времена-то, когда для выезда за рубеж требовалось пройти сквозь жернова бессчетного количества инстанций, неотличимых от дантовских кругов ада (одна только выездная райкомовская комиссия чего стоила!).
Подобную череду труднообъяснимых, даже фантастических фактов можно, конечно, списать на одни только низменные инстинкты академиков и служителей Фемиды, которым ничто человеческое – в том числе дефицитные автозапчасти – было не чуждо.
Или – на причудливую судьбу, которая точно хранила Березовского, приберегая для будущих славных дел.
Однако сдается мне, главная причина крылась совсем в ином.
…Об этой стороне своей жизни Борис Абрамович постарался забыть как можно скорее; даже мысленно – я почти уверен – он предпочитает не возвращаться в далекий 1979-й год, когда судьба свела его с одной могущественной, таинственной организацией, чью аббревиатуру из трех букв знала вся страна.
Это теперь Березовский ругает Лубянку на чем свет стоит, обвиняя наследников Дзержинского во всех смертных грехах – от убийства Литвиненко до взрыва жилых домов. Кажется, нет сегодня на планете более ярого ненавистника отечественных спецслужб, чем Борис Абрамович.
Однако было так далеко не всегда. Мне доподлинно известно, что осенью 1979 года скромный кандидат технических наук Березовский вступил в близкие (до интимности) отношения с КГБ; попросту говоря, стал агентом госбезопасности или, выражаясь его нынешней терминологией, стукачом.
Не подумайте только, что завербовали его на компре или под пытками в лубянских застенках, вовсе нет. Сотрудничать с чекистами Березовский начал вполне осознанно и добровольно.
Особыми моральными принципами Борис Абрамович никогда не отличался: подобно Фаусту, он готов был продавать свою бессмертную душу кому угодно, лишь бы цена была соответствующей. Правда, в отличие от мистического доктора, наш герой умудрится загнать потом ее – душу – еще бессчетное количество раз.