Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги
Шрифт:
(О том, каким образом писалась эта диссертация, поведано уже выше…)
И все же, что бы там ни говорилось, время, проведенное в стенах Института проблем управления, не могло пройти для Березовского даром.
В чем, в чем, а в глупости и скудоумии упрекнуть его не в силах никто.
Бесценный опыт ученого-системщика, полученный в НИИ, очень пригодится ему в последующей жизни; это тот редкий случай, когда сухое древо теории чудесным образом оденется зелеными (в полным смысле слова) листками и начнет плодоносить…
Впрочем, тогда еще Березовский и представить себе не мог,
Кандидатская, докторская, старший научный сотрудник, зав. сектором; если очень повезет – то и зав. лабораторией. Пределом его мечтаний была 500-рублевая зарплата, машина «Жигули», дача в Малаховке и трехкомнатная квартира с румынской мебелью и чешским хрусталем.
К этой программе-максимум Борис Абрамович шел всю свою жизнь: уверенной, твердой поступью; ради осуществления ее он готов был поступиться любыми принципами, благо принципов никаких у него отродясь не водилось.
Он никогда не осмеливался критиковать руководство, спорить с вышестоящими. У себя на кухне Березовский мог хаять начальство последними словами, издеваться над престарелыми маразматиками из Политбюро, поругивать Софью Власьевну, но стоило выйти ему из дома, как мгновенно превращался он в покорного, подобострастного карьериста, готового загрызть всякого, кто окажется на пути. Он умел ладить с начальниками, подлаживаясь и угождая, приятельствовать с нужными людьми.
Уже тогда Березовский понял ключевое слагаемое успеха: с людьми надо общаться на доступном им языке, надевать на себя ту маску, которая востребована именно в данный момент. («С джентльменом, – говорил когда-то Черчилль, – я буду на 50 % больше джентльменом; с мошенником – на 50 % больше мошенником».)
С руководством он был сама любезность и почтительность; с сослуживцами – своим в доску рубахой-парнем; с бизнес-партнерами – циничным прагматиком; с женщинами – галантным, заботливым кавалером; с кураторами из КГБ – исполнительным служакой.
При этом истинного своего лица Березовский старался не показывать никому: будучи натурой чувствительно-истеричной, он всякий раз так вживался в выбранный образ, что и сам начинал себе верить; надетая маска будто прирастала к его лицу.
А ведь на самом деле он был… вы только не удивляйтесь: патологическим трусом. Березовский боялся всех: начальства, парткома, КГБ, милиции, сидящих у подъезда старух, кривотолков и слухов.
Заложенный с детства комплекс неполноценности постоянно угнетал его, вязал по рукам и ногам, заставлял подозревать кругом какой-то подвох. Даже когда ему было предложено подать заявление в партию, он на полном серьезе размышлял, нет ли в том какой-то западни: напишет, например, заявление, а его возьмут да не примут и на этом основании выгонят вон из института.
Вообще, психологический портрет нашего героя мог бы стать темой для отдельной диссертации. С одной стороны, это был довольно успешный карьерист, с другой – закомплексованный трус, с третьей – неудачливый герой-любовник, с четвертой – сверхчеловек, ощущающий свое исключительное превосходство
Он одновременно был Акакием Акакиевичем и носом майора Ковалева; мокрым котенком, в глубине души воображающего себя бенгальским тигром…
Даже не воображающим, нет. Он на самом деле был тигром, просто этого тогда еще никто вокруг не знал. И если б не перестройка и развал СССР, ветераны Института проблем управления и по сей день пребывали бы в святой уверенности, что работавший с ними лысоватый, суетливый доктор наук Б. А. Березовский был милейшим, интеллигентнейшим человеком…
Спору нет: моделировать несбывшуюся историю – дело неблагодарное, но как хочется – пусть на секунду – представить страну, в которой о существовании Бориса Березовского знает лишь малая кучка специалистов в области теории управления.
Как раз сейчас он вышел бы, наверное, на пенсию, и вся политическая его деятельность ограничивалась бы спорами с соседями и сослуживцами на извечные российские темы: «Кто виноват?» и «Что делать?».
Я просто-таки воочию представляю себе эту картину: Борис Абрамович с горящими от возбуждения глазами, сидя на лавочке у подъезда в окружении таких же точно «пикейных жилетах» напропалую ругает власть: «Что они там наверху себе думают?..»
К началу перестройки наш герой добился практически всего, что задумывал. Он был уже доктором наук, зав. сектором (летом 1986-го его назначат заведовать лабораторией системного проектирования), получал в месяц под 500 рублей и разъезжал на «шестерке» красного цвета.
Кто запамятовал – «шестерка», она же модель «ВАЗ-2106», являлась тогда свидетельством успешности и достатка ее владельца. Купить «шестерку» просто так – без очереди или переплаты – было невозможно. Но у Березовского имелись хорошие связи на «ВАЗе».
Собственно, связи-то эти и сыграли в его судьбе определяющую, ключевую роль…
Широко известна версия, будто с руководством Волжского автозавода Борис Абрамович познакомился случайно, исключительно по служебной надобности. Якобы ему было поручено заняться внедрением на «ВАЗе» автоматической системы управления, и между делом он мгновенно пустил на заводе корни.
В действительности – это очередная красивая сказка, рожденная честолюбивой фантазией самого же Березовского.
На деле все было куда прозаичнее.
Впервые на Волжском автозаводе он появился в начале 1970-х: его прислали в составе группы специалистов Института проблем управления для обмена опытом.
Работавший в тот период начальником бюро вычислительной техники «ВАЗа» Александр Долганов был непосредственным участником этого исторического события:
«Завод здорово продвинулся тогда в области автоматики: стекляшку вычислительного центра построили раньше даже, чем „вазовскую“ дирекцию. Мы полностью запустили автоматизацию управления конвейером и синхронизацию сборки, опередив даже „Фиат“. И ЦК КПСС издал постановление об использовании передового опыта „ВАЗа“ в народном хозяйстве. Все головные научные институты стали присылать нам своих специалистов. От ИПУ приехало шесть человек: трое докторов и три „мальчика“, в том числе Боря Березовский».