Берия без лжи. Кто должен каяться?

Цквитария Заза

Некоторые члены Политбюро были недовольны этим шагом: председателя Госплана, у которого вся экономика, делать еще и первым замом, то есть освобождать от всякого контроля (Сталин же не мог сам контролировать!) было неправильно. Если бы он был просто замом и председателем Госплана, то был бы под контролем других заместителей, так как был бы на равном положении с нами.

К тому же, как только Сталин начал его возносить, амбициозность Вознесенского становилась очевидной: он стал проявлять высокомерие по отношению к остальным товарищам.

Вознесенский не имел опыта управления хозяйством, он никогда не был ни директором завода, ни

секретарем обкома, ни наркомом. Поэтому стиль его работы был несколько канцелярским, бумажным. Для него имел большую силу план. Он недостаточно понимал, что мало принять даже очень хороший план, что главное – обеспечить его выполнение.

В начале войны хороший план составить было очень трудно. Мы теряли город за городом, эвакуировали предприятия и заводы, где производилось вооружение, не вовремя вводились в действие эвакуированные заводы, в результате срывались военные задания. Вознесенский ежемесячно составлял план, причем так, что план текущего месяца превышал план предыдущего. Фактическое же выполнение плана в первые 7–8 месяцев войны шло наоборот: план шел по графику вверх, а его исполнение вниз. Это было следствием того, что украинские заводы, особенно харьковские, перестали производить вооружение. То же самое было с Тулой – большим центром по производству оружия. Оборудование заводов Тулы было или на колесах, или прибыло в места, где не было необходимого количества зданий, чтобы его установить. Нужно было строить новые корпуса, налаживать работу. Словом, хотя и работали быстро, оперативно, но большие расстояния и возникающие трудности на несколько месяцев выбили из строя многие предприятия. Выпуск продукции не был начат, пока не был закончен монтаж оборудования. А Вознесенский считал, что неудобно во время войны уменьшать план. Это было его ошибкой. Ведь это был нереальный план.

Я помню, как-то в январе 1942 г. сидели у Сталина Берия, я и Маленков. Берия – хитрый человек, умел так поставить вопрос, чтобы не выдать свои тайные цели. Речь шла о том, что плохо с вооружением, винтовок не хватает, пушек не хватает.

Сталин возмутился: «Как же так, в чем дело?»

Берия, заранее подготовившись к этому вопросу, показал диаграмму по месяцам. Это был утвержденный Вознесенским план по производству винтовок, пулеметов, пушек, боеприпасов, и там же указывалось фактическое исполнение этого плана. Была поразительная картина: план растет из месяца в месяц, это успокаивает правительство, а фактическое производство уменьшается. «До чего же мы дойдем? Когда будет этому конец? Когда начнется подъем производства?» – возмущался Берия. Он говорил, что методы руководства Вознесенского канцелярские: вызывает своих работников, устраивает совещания, навязывает план, но не может обеспечить его выполнения. А ведь любой план без обеспечения его выполнения абсурден.

Это, естественно, вызвало тревогу у Сталина. «А как быть?» – спросил он. «Не знаю, товарищ Сталин», – говорит Берия. Тогда Сталин предложил Берия взять на себя руководство этим делом.

«Товарищ Сталин, не знаю, справлюсь ли с этим делом, – ответил Берия. – Я неопытный в этих делах». – «Здесь не опыт нужен, – твердо сказал Сталин, – нужна решительная организаторская рука. Рабочую силу можно отобрать из арестованных, особенно из специалистов. Привлечь можно МВД, дисциплину навести на заводах. Но вы дайте план реальный, вызовите директоров заводов, наркомов, дайте этот реальный план им и проверяйте исполнение».

Берия, конечно, этого и хотел, для этого и диаграмму подготовил. Было решено Вознесенского отстранить от руководства, возложив это дело на Берия. К Берия в подчинение перешел нарком вооружения СССР Устинов, который прекрасно знал дело, –

ему нужна была только помощь со стороны правительства в обеспечении рабочей силой и материалами, а Берия мог это сделать. Производством боеприпасов ведал Ванников.

Ванников был арестован еще Ежовым и находился в тюрьме, когда началась война. Ванников и Берия вместе учились в Бакинском техническом училище и были друзьями в юношестве. Я тоже знал Ванникова по Баку. Берия при моей поддержке уговорил Сталина освободить Ванникова из тюрьмы и назначить наркомом боеприпасов. Ванников, очень способный организатор, был когда-то директором тульских заводов вооружения, оттуда был выдвинут в наркомат и теперь вновь возвращен на свое место. Его тогда привели в кабинет Сталина, где все мы находились, прямо из тюремной камеры.

Опираясь на таких людей, Берия быстро поправил дело. Надо подчеркнуть, что Берия поднял вопрос в тот момент, когда эвакуированные заводы стали налаживать свое производство. Это было в феврале – марте 1942 г., когда производство на новых местах стало подниматься.

Из месяца в месяц было видно, что действительно производство растет, между планом и исполнением почти нет разницы. Планы, составленные Берия, выполняются и перевыполняются. Берия добился своего и до 1946 г. оставался зам. Председателя СНК СССР по экономическим вопросам. Поэтому после войны и атомные дела Сталин поручил ему».

Как видим, Микоян высоко оценивает деятельность Берии, а его ремарка, относительно того, что Берия – хитрый человек, умел так поставить вопрос, чтобы не выдать свои тайные цели, это лишь исполнение долга перед цензорами.

Невозможно объяснить, какова была цель Берии. О получении личной выгоды не могло быть и речи. Берия не смог бы ни расширить свою власть, ни получить прибыли. Новое дело было еще одной головной болью, переложенной с другой головы. Просто Берия не мог поступить иначе, видя, что может помочь делу, он брался за это дело.

Неопытность в данном вопросе не помешала ему справиться с заданием, успехов в котором он добился благодаря правильно проведенной кадровой политике.

Из мемуаров Микояна видно и то, что якобы Берия подсидел и Молотова, у которого отнял курирование танковой промышленностью, донеся на него Сталину. Никакого доноса не было нужно для того, чтобы понять, что Молотов не может справиться с этим делом.

В письме к Сталину, написанном в начале августа 1942 г., Л. Каганович возмущался; «Где же танковая промышленность и т. Молотов, который ведает ею, – не может обеспечить наш фронт и оставляет нас без танков…»

А вот что пишет директор «Уралмаша» Борис Музруков, который в 1943 году был ответственен за поставку танков:

«Первое время танковую промышленность курировал Молотов. Было худо. У авиационников есть и энергия, и топливо, и сырье, а у танкистов бедно-бедно. Мы попросили Малышева, чтобы он попросил Сталина сменить нам шефа, и он сменил. Назначил шефом танковой промышленности Берия. Стало, конечно, лучше с сырьем, энергией, топливом, продовольствием».

Трудно назвать интриганством и подсиживанием ситуацию, когда сами промышленники требуют сменить им шефа и поручить дело более компетентному лицу. Тот же Музруков заявляет, что не было времени, когда Берия спал или отсутствовал на месте.

Напомню, что Музруков об этом писал в 1965 году, когда поношение имени Берии считалось делом государственной важности. Можно представить себе, что бы мог рассказать Музруков, если бы Хрущев не затыкал ему рот.

Несмотря на то что Микоян действия Берия оценивает как доносительство, его воспоминания нам говорят совсем о другом: