Берия без лжи. Кто должен каяться?
Шрифт:
«В 1942 г. все еще остро стоял вопрос об увеличении производства танков. Это было очень важной проблемой. Роль танков в войне стала решающей. Наркомом танковой промышленности был Малышев – молодой, способный и хороший нарком, но ему не удавалось увеличить производство танков до нужного количества. Он жаловался на недостаточную помощь его наркомату и был прав. Курировал работу наркомата Молотов.
Как-то у Сталина были Маленков, я и Берия. Обсуждался вопрос увеличения производства танков. Берия и говорит: «Танками занимается Молотов». – «А как он занимается?» – спрашивает Сталин.
Решили освободить Молотова от руководства производством танков и возложить это дело на Берия. Это круто изменило положение дел. Берия, пользуясь властью, оказал Малышеву всю необходимую помощь за счет других наркоматов. И здесь его успеху способствовало то, что к тому времени заработали заводы, эвакуированные за Урал. Производство танков резко выросло и скоро превысило их производство в Германии и в оккупированных ею странах Европы».
Как видим, танковая промышленность многим обязана Берии. Кроме разведданных о предстоящей Курской битве, Берию можно благодарить и за то, что в этой битве промышленность смогла выставить главное оружие войны.
Кроме этого, на Берию было возложено курирование угольной промышленности и Народного комиссариата связи. В 1944-м Берия был назначен заместителем Председателя ГКО и председателем Оперативного бюро. В задачу данного Бюро входило курирование всей оборонной промышленности, железнодорожного и водного транспорта, черной и цветной металлургии, угольной, нефтяной, химической, резиновой, электромеханической промышленности.
Как видно, Берия курировал все виды промышленности, необходимые для фронта.
Когда говорить было нечего, Берию начали обвинять в том, что у него были методы, основывающиеся лишь на запугивании и угрозах ареста. Насколько это соответствует действительности, можем рассмотреть на примере заместителя народного комиссара по вооружениям Новикова, который привел данный пример как разоблачающий Берию, и эти его воспоминания даже имели честь попасть в сборник пасквилей «Берия. Конец карьеры»:
«Помнится, в конце июля 1941 года Берия проводил совещание. Мы с Д. Ф. Устиновым были приглашены по поводу резкого увеличения выпуска винтовок… Производил он впечатление человека решительного. Лицо широкое, бритое, холеное, с бледным оттенком, очки-пенсне…
Вопрос к нам:
– Товарищ Устинов, когда вы по Ижевску выйдете на выпуск пяти тысяч винтовок в сутки?
Дмитрий Федорович попросил, чтобы по этому вопросу доложил его заместитель – Новиков, который еще недавно был директором этого завода и меньше месяца как переведен в Москву.
Я встал и доложил, что для достижения такого уровня потребуется не менее семи-восьми месяцев, т. к. сейчас выпускают порядка двух тысяч винтовок в сутки.
Берия нахмурился:
– Что же это вы, товарищ Новиков! Знаете, что на фронте одних убивают или ранят, а другие ждут освободившиеся винтовки, а вы – семь месяцев. Это не годится, надо уложиться
Я ответил, что при любых условиях уложиться в названный срок невозможно.
Создали комиссию из двух заместителей председателя Госплана – В.В. Кузнецова, П.И. Кирпичникова – и меня. Срок – два дня. Дать предложения, как выйти на пять тысяч винтовок в сутки за три месяца.
Сидели мы двое суток, почти не уезжая домой. Говорили с заводом, главком и так далее, придумать ничего не могли. Кузнецов и Кирпичников склонялись согласиться с трехмесячным сроком. Я отказался подписать бумагу, ссылаясь на нереальность такого решения, документ ушел с пометкой «т. Новиков от подписи отказался».
Опять мы на докладе у Берии, опять полный кабинет народа, включая не только наркомов оборонных отраслей, но и других.
Дошла очередь и до нашего вопроса. Берия читает бумагу. Обращаясь к Кузнецову, спрашивает, почему нет подписи Новикова?
Василий Васильевич отвечает, что Новиков считает сроки нереальными.
Тогда Берия довольно сердито:
– Какой срок ставить, товарищ Новиков?
Я еще раз подтвердил, что минимальный срок – это с натяжкой семь месяцев.
Берия сплюнул в сторону, выругался и сказал:
– Принять предложение Новикова…»
Сюжет передан очень художественно, и он может нам сказать о многом. Например, о том, с чем мы уже не раз встречались: еще раз удостоверились, что Берия ничего не делал без предварительного обдумывания. Он не был волюнтаристом и знал, как добиться реальных результатов, а не тех, которые красовались бы лишь на бумаге. Показывает этот эпизод и то, кто реально руководил военной экономикой, мобилизовывал и объединял силы наркоматов разных отраслей и кто проводил объединенные совещания.
Это был еще один титанический труд, возложенный на Берию. Но ставится вопрос, что же двигало им.
Даже Новиков удивляется этому и дает своеобразное объяснение еще одному «неадекватному» поступку Берии:
«Я как-то у товарищей поинтересовался: «Почему же Берия принял мое предложение при другом мнении авторитетных членов комиссии?» Мне разъяснили, что он смертельно боялся обмануть Сталина, который многое прощает, но обмана – никогда».
Во время войны на Берию была возложена почти вся инфраструктура, и в таком положении не допустить ошибку было просто невозможно, поэтому такое объяснение, как минимум смешно. Не найдя другого мотива, Новиков остановился на более удобном, после которого не пришлось бы оправдываться перед партией за не очень удачное очернение агента империализма.
Чего должен был бояться Берия такого, чего не боялись Вознесенский, Молотов, Каганович, Маленков и другие члены правительства, сплошь и рядом совершающие ошибки? Неужели они не боялись Сталина? Сталин не наказал Молотова за провал во вверенной ему сфере, не наказал он и Хрущева, опозорившегося под Харьковом. Так почему должен был бояться Берия за выпуск винтовок?
Если бы он боялся ответственности, он просто-напросто не взял бы на себя такие обязательства и отсиделся бы во время войны в НКВД, ловя тыловых крыс.