Берия. Арестовать в Кремле
Шрифт:
Конев читал неторопливо, медленно перечисляя статьи Уголовного кодекса, годы рождения и должности подсудимых, их преступления. Иван Степанович изредка делал паузы, бросая короткие взгляды в сторону подсудимых, замечая, как постепенно их головы вжимались в плечи. Был момент, когда маршал долго задержал взгляд на Берия, может, вспомнил тот осенний день 1941 года, когда Сталин решил отдать его под суд военного трибунала, посылая
Обвиняемые и состав суда приговор слушали стоя; Берия после слов Конева «постановило» схватился за спинку стула, широко открыл рот, — ему не хватало воздуха. Услышав слово «расстрел», вздрогнул, словно в эти мгновения в его спину вонзались горячие пули…
«Министру внутренних дел СССР генерал-полковнику Круглову С. Н.
К о п и я: Генеральному прокурору Союза ССР
На основании приговора Специального судебного присутствия Верховного суда СССР от 18–23 декабря 1953 года прошу Вас дать распоряжение о немедленном приведении в исполнение приговора в отношении осужденных:
1. Меркулова Владимира Николаевича
2. Деканозова Владимира Георгиевича
3. Кобулова Богдана Захаровича
4. Гоглидзе Сергея Арсеньевича
5. Мешика Павла Яковлевича
6. Влодзимирского Льва Емельяновича
всех к высшей мере наказания (расстрел).
О приведении приговора в исполнение прошу представить акт.
Председатель Специального судебного присутствия Маршал Советского Союза Конев.»
После окончания суда Конев спросил Москаленко и Батицкого о порядке приведения приговора в исполнение. Приговор по Меркулову и другим обязан исполнить министр внутренних дел Круглов, а по Берия… «Приговор привести в исполнение немедленно…» — Конев задержал взгляд на рослом, могучего сложения Батицком — этот не промахнется, не раз усмирял взбунтовавшегося Берия. Миссия — не приведи, как говорится, господь. Вывозить осужденного из здания штаба округа и городка нельзя, хотя по углам и у железных ворот стоят бронетранспортеры. Место казни — бункер, в котором Берия находился почти полгода. Возражений не последовало, решение вступало в силу.
В бункере Берия долго пил холодную воду, ходил, словно загнанный зверь, вдоль стены, поминутно озираясь на дверь. Дверь открылась — он ощутил дыхание смерти.
— Вы слышали, Берия: «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!» —
— Я имею право на ап… апелляцию!
— Тихо! Не ори! — Батицкий и Юферов связали вырывавшегося из рук Берия, привязав к тому самому железному крюку.
Берия упал на колени, заплакал, просил пощады:
— Почему вы нарушаете наши законы? Я имею право на апелляцию! Я хочу обжаловать решение суда в Президиум Верховного Совета! Я — член Президиума! Я — член правительства СССР! Я — депутат Верховного Совета! Это беззаконие! Это нечестно! Это несправедливо! Вы не имеете права! — истошно кричал Берия, оглашая бункер душераздирающими воплями, моля о пощаде и милосердии.
— А ты, гад, имел право без суда и следствия расстреливать тысячи невиновных советских людей?
— Я прошу пощадить меня! Я… — Берия, привязанный к крюку, падал на пол, вставал на колени, плакал, растирая рукавом сопли по перекошенному страхом лицу, по-собачьи выл, пытаясь обхватить ноги Батицкого.
— Я — Герой Социалистического Труда… Я — Маршал Советского Союза… Я…
Батицкий брезгливо посмотрел на ползающего у его ног Берия, увидел, что тот обмочился от страха, сплюнул и проворчал:
— Умереть, сволочь, не можешь достойно!
Он подошел к успокоившемуся на мгновение Берия, дал знать, чтобы погасили электричество, незаметно вынул из кармана пистолет и, как только погас свет, выстрелил навскидку, не прицеливаясь, в лоб закричавшему Берия…
Вспыхнула лампочка. В комнату вошел врач, пощупал пульс, подписал акт о смерти, кивнул стоявшим у двери солдатам; те обернули труп в одеяло, положили грузное, отяжелевшее тело на носилки и отнесли в «санитарку».
В тот день крематорий был закрыт на спецобслуживание, Берия опустили в печь первым, за ним — его сподручных…
Темной декабрьской ночью пепел вывезли в подмосковный лес, выбросили в заросший кустарником овраг, куда жители близлежащего поселка сбрасывали ненужный хлам.
Бесславно закончилась проклятая тысячами людей жизнь Малюты Скуратова XX века… «Да воздастся тебе за муки наши», — шепнул перед смертью генерал-полковник Григорий Штерн на обрыве заснеженного волжского оврага в темную октябрьскую ночь сорок первого года.
Воздалось…