Берия. Арестовать в Кремле
Шрифт:
Все началось с того, что Сталин вызвал в кабинет генерального секретаря ЦК ВЛКСМ Александра Косарева, секретарей ЦК ВЛКСМ Валентину Пикину и Павла Горшенина и зло упрекнул их за то, что они не помогают НКВД в разоблачении врагов народа. Сталин предложил Ежову рассказать о раскрытой НКВД контрреволюционной организации, которой в Саратове руководил первый секретарь обкома комсомола Назаров. Секретари ЦК принялись защищать Назарова. Это вызвало гнев Сталина…
О разговоре у Сталина Косарев рассказал своей жене М. В. Нанейшвили, брата
Года полтора назад Косарев вернулся домой с гостем, М. Багировым. Жена — Мария Викторовна накрыла стол. Александр произнес тост:
— Пью за настоящее большевистское руководство Закавказья, которого у нас теперь нет!
Багиров промолчал. После его ухода жена и мать Косарева кинулись к Александру.
— Что ты наделал? Багиров обязательно передаст первому секретарю крайкома Берия!
Спустя два месяца Берия спросил при встрече Косарева:
— Саша, что ты имеешь против меня? Неужели я и впрямь плохой руководитель?
Теперь Берия мстил Косареву… Из мухи НКВД делал слона: поверив инструктору ЦК ВЛКСМ О. Мишаковой о «множестве врагов народа в Чувашии», Ежов, а потом Берия, выполняя указания Сталина, развернули гигантское «комсомольское дело». Еще недавно Сталин обнимал Косарева, а теперь обвинял его в бездействии в борьбе с врагами народа, в «бездушии к честным работникам комсомола, пытавшимся вскрыть недостатки в работе ЦК ВЛКСМ, и расправе с одним из лучших комсомольских работников т. О. Мишаковой». Недавний любимец «вождя народов» Саша Косарев стал для него ненужным только лишь потому, что Косарев не искал врагов там, где их нет, а это шло вразрез с установками генсека: враги вокруг, враги есть везде.
На вопрос жены Саша ответил:
— НКВД ничего не стоит превратить генерального секретаря ЦК ВЛКСМ в изменника Родины.
«Комсомольским делом» по указанию Сталина занимались Г. Маленков, М. Шкирятов, А. Жданов, А. Андреев — чуть ли не все члены Политбюро. Косарев, как мог, защищал секретарей ЦК ВЛКСМ, заведующих отделами, но силы были далеко не равными. На Пленуме ЦК ВЛКСМ 22 ноября 1938 года фактически был разгромлен штаб комсомола: А. Косарев, В. Пикина, С. Богачев были сняты со своих постов и выведены из состава ЦК ВЛКСМ.
После Пленума Валя Пикина зашла к Саше Косареву — ему там, в зале, никто не посочувствовал, не подал руки, зашла поддержать товарища, не зная, что на них уже выписаны ордера на арест. У Саши в глазах блестели слезы: «Завтра позвоню Сталину». Он еще верил в справедливость генсека…
При выходе из здания ЦК Сашу остановили и продержали больше двух часов охранники НКВД, но в тот вечер все обошлось.
28 ноября Косарев позвонил члену Политбюро А. Андрееву.
— Что со мной будет? Когда объявят решение?
— Успокойся, Саша, ты просто перенервничал, устал. Будешь работать.
Саша привык верить на слово, сам держал слово, поверил и на этот раз, успокоив себя и жену.
В ту ночь Мария и Саша долго не спали.
— Косарев?
— Да.
— Вы арестованы! Вот ордер.
Во дворе заурчал мотор подъехавшей машины, и тут же в комнату вошел Берия. Сквозь пенсне блеснул его хищный взгляд.
— И ее тоже возьмите! — дал указание «заботливый» Берия, заметив Марию.
Допросы во внутренней тюрьме на Лубянке вел сам Берия — с первых же дней выслуживался перед Сталиным. И не только он — старался и недавно назначенный начальник следственной части НКВД Богдан Кобулов — один из зловещих работников НКВД, отправивший на тот свет тысячи невиновных людей. «Мы тут такое с вами можем сделать — себя не узнаете. И отвечать ни перед кем не будем!»
Чуть позже арестовали и отца жены Косарева — ректора торговой палаты Виктора Нанейшвили; его долго пытали, год держали в одиночке на строгом режиме — не признавался, перевели к умалишенным — не признался. Расстреляли в 1940 году. Годом раньше, в день Красной Армии — 23 февраля 1939 года, был расстрелян генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев. После объявления приговора Саша написал письмо Сталину — просил для пересмотра его «дела» создать комиссию ЦК партии, он ни в чем не виноват. Письмо передали Берия. Тот зашелся в крике:
— Что он — с ума сошел, чтобы я об этом доложил Сталину?
Берия разорвал письмо, бросил в корзину, процедил сквозь зубы:
— Вот ему ответ!
Ни один из секретарей ЦК ВЛКСМ не дал порочащих кого-то показаний — приняли смерть достойно. Только Вале Пикиной удалось остаться в живых. Надежды устроителей «комсомольского дела» на признание руководящих работников ЦК ВЛКСМ в массовом вредительстве, надежды на то, что секретари назовут десятки, сотни имен «врагов народа», не оправдались… Это было одно из первых поражений недавно назначенного в Москву Берия.
9
«В Москву мы ехали в отдельном купе, в мягком вагоне. Не скажу, чтобы Лаврентий Павлович принял предложение на замнаркома НКВД с удовольствием, — Сталин настоял, да так, что прикрикнул на первого секретаря крайкома. Сталин в то время, наверное, виды имел другие, кто знает, а мой первый в испуг бросился — в замы к Ежову! Тут-то Сталин и поднажал. Но все равно ехал Берия с тревогой: как это все обойдется, мало что может быть. Вызовут в Москву, а на перроне: «Идемте за нами». Ежов в этом деле поднаторел… Сколько процессов подготовил; один суд над военными чего стоил! Орденом Ленина наградили и его, и Вышинского.
Встретили нас на Курском вокзале двое хмурых, в кожаных регланах сотрудника, представились замнаркому как-то вяло, расслабленно, не по-военному. Я во всем четкость люблю, особенно когда в форме: и сапоги должны блестеть, и гимнастерка отутюжена, и руку к околышу фуражки рывком, а не по-стариковски. В гостиничке Лаврентию Павловичу двухкомнатный номер, мне рядом — крохотную комнатушку с умывальничком, без туалета, графин с отколотым сбоку горлышком, занавески — десять лет не стираны. Непорядок… Не то что у нас раньше — все свежее, все блестит, все накрахмалено…