Берия. Лучший менеджер XX века
Шрифт:
Очень характерно то, что Сталин прибавлял: «Я думаю, что нужно ввести референдум».
Референдум в Конституцию ввели, но не прибегли к нему ни разу, что лишний раз доказывает – Сталин был отнюдь не всевластен.
Мнение Сталина о необходимости референдумов доказывает и то, что Сталин-то прямого совета власти с народом не боялся. А вот партийно-государственная «верхушка»…
Тут все было неоднозначно.
Шло время…
1 марта 1936 года Сталин дал интервью председателю американского газетного
Говард затронул много тем, но я остановлюсь на одной.
– Вы говорите, – спрашивал Говард, – что коммунистическое общество в СССР еще не построено. Построен государственный социализм. Фашизм в Италии и национал-социализм в Германии утверждают, что ими достигнуты сходные результаты. Не является ли общей чертой для всех названных государств нарушение свободы личности и другие лишения в интересах государства?
Сталин отвечал:
– Выражение «государственный социализм» неточное… Общество, которое мы построили, никак не может быть названо «государственным социализмом». Наше советское общество является социалистическим, потому что частная собственность на фабрики, заводы, землю, банки… у нас отменена и заменена общественной собственностью. Ни итальянский фашизм, ни германский национал-«социализм» ничего общего с таким обществом не имеют. Прежде всего, потому, что частная собственность… осталась там нетронутой…
Сталин говорил длинными периодами, поэтому дадим ему отдохнуть, а я пока сообщу читателю, что Рой Говард (ему было тогда 54 года) был владельцем и редактором ежедневной газеты «New-York World’s Telegram and Sun» и главой крупнейшего газетно-журнального концерна, которому принадлежало большинство акций агентства «United Press».
Говард не относился к поклонникам СССР, во время Второй мировой войны выступал против открытия фронта в Европе и за сепаратный мир с Германией, был связан с рядом крупнейших промышленных концернов. Так что перед Сталиным сидел отнюдь не друг. Но Сталин-то говорил не для него, а для людей, в том числе – и советских.
– Вы говорите, – отвечал он, – что для того, чтобы построить наше социалистическое общество, мы пожертвовали личной свободой и терпели лишения. В вашем вопросе сквозит мысль, что социалистическое общество отрицает личную свободу. Это неверно. Конечно, для того, чтобы построить что-то новое, приходится…временно сокращать свои потребности… Если хочешь построить новый дом, то копишь деньги, временно урезываешь свои потребности, иначе дома можешь и не построить. Это подавно справедливо, когда речь идет о том, чтобы построить целое новое человеческое общество… Но это общество мы построили не для ущемления личной свободы, а для того, чтобы человеческая личность чувствовала себя действительно свободной… Мне трудно представить себе, какая может быть «личная свобода» у безработного… Настоящая свобода имеется только там, где уничтожена эксплуатация… где человек не дрожит за то, что завтра может потерять работу, жилище, хлеб…
А почти сразу после этого Говард задал вопрос, наиболее для нашей темы важный:
– В СССР разрабатывается новая конституция, предусматривающая новую избирательную систему. В какой мере эта новая система может изменить положение в СССР,
Сталин отвечал так:
– Мы примем нашу новую конституцию, должно быть, в конце года… Как уже было объявлено, по новой конституции выборы будут всеобщими, равными, прямыми и тайными. Вас смущает, что на этих выборах будет выступать только одна партия. Вы не видите, какая в этих условиях может быть избирательная борьба. Очевидно, избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации. А таких у нас сотни…
И, пояснив, как он понимает всеобщие, равные, прямые и тайные выборы, Сталин сказал главное:
– Вам кажется, что не будет избирательной борьбы. Но она будет, и я предвижу весьма оживленную избирательную борьбу. У нас немало учреждений, которые работают плохо. Бывает, что тот или иной местный орган власти не умеет удовлетворить те или иные из многосторонних и все возрастающих потребностей трудящихся города и деревни. Построил ты или не построил хорошую школу? Улучшил ли ты жилищные условия? Не бюрократ ли ты? Помог ли ты сделать наш труд более эффективным, нашу жизнь более культурной? Таковы будут критерии, с которыми миллионы избирателей будут подходить к кандидатам, отбрасывая негодных, вычеркивая их из списков, выдвигая лучших и выставляя их кандидатуры…
И это было не рядовым заявлением, уважаемый читатель! Это было нечто такое, мимо чего нам пройти нельзя никак… Ведь что, если вдуматься, сказал тогда Сталин и зачем он это сказал? И кому?
Он ведь, говоря языком казенным, фактически давал советскому народу предвыборную установку – как надо подходить и к формированию списка кандидатов, и к самому голосованию!
Он давал народу политический «карт-бланш» против самого страшного врага новой страны – бюрократа!
И советского, и партийного…
Причем Сталин еще и добавил:
– Да, избирательная борьба будет оживленной, она будет протекать вокруг множества острейших вопросов, главным образом практических… Наша новая избирательная система подтянет все учреждения и организации, заставит их улучшить свою работу. Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти…
ПОСЛЕДНИЕ слова были настолько ключевыми и для ближайшей перспективы, и для всего последующего бытия СССР, и даже для нашего с тобой сегодняшнего дня, уважаемый читатель, что я еще раз приведу их и выделю жирно:
«Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти».
Это, уважаемый читатель, 5 марта прочла вся страна. Прочли токари-передовики, колхозные бригадиры, домохозяйки, студенты, командиры эскадрилий и заводские инженеры – все те новые советские люди с «неоскорбленной душой», уверенной работе которых по-хорошему позавидовал в дневниковой записи от 21 июля 1936 года русский писатель Михаил Пришвин.
Все они и абсолютное большинство граждан СССР сталинское интервью, опубликованное в «Правде», восприняли как слова об их завтрашнем дне. Они восприняли их и как наказ, как предвыборный совет!