Берлин: тайная война по обе стороны границы
Шрифт:
Попытка государственного переворота в ГДР 17 июня 1953 года вынудила действовать военных. Командование Группы советских войск в Германии временно ввело военное положение в советском секторе Берлина и вновь вернуло в город войска, ушедшие оттуда только пару месяцев назад, чтобы исключить распространение массовых беспорядков по всей республике.
Интересны выводы американской разведки по ситуации, сложившейся у нас в Германии летом 1953 года.
«В условиях борьбы за власть после смерти Сталина появилась нерешительность в действиях советской разведки. Госбезопасность оказалась неспособной эффективно реагировать на усугубляющийся германский кризис. Служба была деморализована попытками Берии вернуть себе контроль над госбезопасностью.
Восстание в ГДР в июне 1953 года дало основание политбюро ЦК КПСС отстранить Берию от власти…»
Все
В сферу оперативного обслуживания Особого отдела Берлинского гарнизона входили следующие учреждения: Центральная комендатура, 133-й отдельный батальон охраны Управления военного коменданта г. Берлина и части, несшие службу по охране ряда объектов, находящихся непосредственно в Западном Берлине (памятника «Победы» в районе Тиргартен, напротив рейхстага; союзнической тюрьмы в Шпандау; берлинского Центра воздушной безопасности, контролировавшего воздушное сообщение с Западным Берлином и с Западной Германией), а также военный госпиталь, аэродром Шенефельд, два советских авторемонтных завода — один в Берлине-Обершеневайде, другой в местечке Цитен на Юге Берлина, где работали граждане ГДР, а начальниками цехов были наши офицеры. Отделом обслуживались также части правительственной связи в районе Кепеник, части «ВЧ» связи в городе Коттбус, три отдельных мотострелковых батальона, несших службу на внешней границе Большого Берлина. Эта граница составляла 164 километра. На ней — десятки контрольно-пропускных пунктов, на шоссейных дорогах и железнодорожных путях. Среди них были и такие, как КПП Новавес, через который шло регулярное перемещение войск союзников, периодически заменявших личный состав своих гарнизонов в Западном Берлине.
Кроме того, имелось сквозное движение городской электрички из демократического сектора Берлина в Западный и обратно. Так, только через вокзал городских электричек «Фридрихштрассе», расположенный в центре города, в течение суток проходили 285 поездов из Западного Берлина с более чем 50 тысячами пассажиров.
В служебной терминологии внешняя граница города Берлина обычно значилась как «обвод». Вот на этом «обводе» мне, в основном, и предстояло работать. По графику: неделя — на «обводе», неделя — работа по окружению в самом Берлине. Оперсостав немецким языком не владел, и без переводчика было просто невозможно решать стоящие перед нами оперативные задачи по работе в окружении. Были в отделе и два других переводчика — бывшие слушатели курсов немецкого языка в Штраусберге. Однако возможности их использования на «обводе» были ограничены.
Серьезно сказались на оперативной обстановке в городе и события июня 1953 года: попытка государственного переворота, погромы и бесчинства в столице ГДР, инспирированные из Западного Берлина, прошедшие массовые демонстрации и забастовки на предприятиях Берлина, в том числе и попытка срыва работы на авторемонтном заводе в Берлине-Обершеневайде, обслуживавшемся отделом.
Все это до предела накалило оперативную обстановку в столице. Были разгромлены ряд государственных учреждений республики в столице: некоторые здания прокуратуры, судов, райкомов СЕПГ, отдельных полицейских участков. Как следствие — деморализация и бегство отдельных подразделений погранполиции ГДР, несших на «обводе» службу по охране границы с Западным Берлином вместе с нашими батальонами. Все это вынудило командование группы советских войск в Германии объявить о введении военного положения в городе. В Берлин были введены войска, танками перекрыли основные улицы и площади для прекращения доступа погромщиков из Западного Берлина. А ведь до этого наши части были выведены из столицы. К началу путча в Берлине остался только один батальон охраны комендатуры, других войск в столице на этот момент не было.
На этом фоне значительно усложнило условия работы оперсостава дезертирство нашего военнослужащего — бегство с поста на Запад советского солдата из состава караула, несшего службу в Западном Берлине — Тиргартен по охране памятника «Победы» советским воинам, павшим при штурме рейхстага. Ответственность за происшедшее, естественно, возлагалась на оперсостав отдела. И также предельно жестко стояла задача: выяснить — кто и как смог пробраться в ряды лучшего подразделения Берлинского гарнизона. На это событие, в политическом плане,
Вот в такой обстановке мне предстояло начинать свою службу в органах государственной безопасности. Я был включен в группу оперработников по проверке всех обстоятельств измены со стороны «окружения». Изучением этой же ситуации изнутри воинской части занималась другая группа. От нас ждали ответа на вопрос — с чем мы имеем дело. Это дезертирство, раздутое до европейского масштаба, или результат целенаправленной подрывной работы разведки противника и, как ее итог, измена Родине советского военнослужащего?
Из вышеизложенного читатель, особенно служивый, может представить себе, насколько сильное административное давление из Москвы оказывалось в этой политической обстановке на руководство Управления особых отделов, а по инстанции — и на руководителей Берлинского Особого отдела, несшего, естественно, моральную и юридическую ответственность за происшедшее.
Чувствовалось большое нервное напряжение во взаимоотношениях между высшими руководителями и подчиненными. На фоне такой моральной обстановки иногда проскакивали молнии.
Так, под руку, под такие настроения, попал и я. Все это мне однозначно понятно сейчас. А тогда? Вот как тогда воспринимался мной один из эпизодов, характеризующих обстановку тех дней, буквально первых дней моей службы.
Одной из задач по розыску было изучение всей западной прессы, в которой что-либо говорилось о судьбе беглеца. Но газеты все же поступали с запозданием, на день-два, а появляющаяся информация требовала иногда неотложных, немедленных действий.
В то время появилась новинка в СМИ — световая газета в Западном Берлине. Там размещалась самая оперативная информация, появляющаяся на западе, которая публиковалась в газетах иногда лишь сутки-двое спустя. Это было огромное световое табло, смонтированное в Западном Берлине, слева от Бранденбургских ворот, почти напротив развалин бывшей имперской канцелярии. Самая актуальная «для просвещения» жителей демократического Берлина информация появлялась после окончания рабочего дня, где-то около 19 часов. Мне было поручено каждый вечер считывать информацию на этом табло с целью возможного обнаружения каких-либо сведений о нашем дезертире. Октябрь месяц, площадь возле Бранденбургских ворот большая, сыро, холодно, сильный ветер. Основательно промерз, пока читал оба выпуска новостей. Скорей на автомобильную стоянку у советского посольства и в отдел. Была информация! Быстро поднялся в отделе к себе в кабинет на третий этаж, сажусь за справку. Помню строчки выходили неровные: руки промерзли, плохо держали ручку. Скорей доложить начальнику отдела, так как из информации напрашивались кое-какие мероприятия.
Спустился на второй этаж, где сидел дежурный. Хорошо помню, дежурил майор Рамзаев. Я был в штатском. Подошел к его столу доложил, что есть срочная информация для доклада. Он сказал, что передо мной два оперработника, придется подождать. Поглядел на меня:
— Ты что такой синий?
Я ответил, что промерз до костей, а руки так окоченели, что еле справку набросал и не могу еще отойти. В это время открывается наружная дверь, стремительно входят двое в штатском. Первый невысокого роста, коренастый. Я, по неопытности, не сразу уловил реакцию офицеров, вытянувшихся по стойке «смирно», и стоял вполоборота к двери с одной рукой в кармане (все еще отогревался).
Слышу вдруг резкий раздраженный голос первого штатского и вижу палец направленный в мою сторону:
— Кто этот разгильдяй?! Одеть его в солдатскую робу и отправить в самый дальний гарнизон!
Я опешил, поняв, что это комплимент в мой адрес. Чувствую толчок в спину и шепот одного из оперработников:
— Достань руку из кармана, это же генерал!
А у меня все еще от генеральского окрика такое ощущение, как от внезапного удара в голову чем-то мягким и тяжелым. Дежурный доложил: