Берлинская кровь 2
Шрифт:
– Да, не думал я, что все так обернется, – задумчиво и будто бы равнодушно отозвался он. – Когда нужно убрать их?
– Вечер и ночь первого июля. Рано утром второго привезут новых рабочих.
– Ясно, – он вздохнул.
Сегодня тридцатое июня, а значит у него есть одна ночь чтобы все-таки принять этот факт. Ему придётся убить сестру. И как бы тяжело это ни было, нужно сделать это.
– Я тогда оставлю тебя одного, тебе нужно все обдумать, – Шарлотта мягко сняла руку с его плеча и собиралась уже
– Постой… – во всем облике мужчины читалась мольба. – Пожалуйста, скажи снова, что я не убийца, не стану таким же холодным и расчетливым как те, кто отдает такие приказы десятками, скажи, что эта казнь не сделает меня… – он хотел сказать «плохим человеком», но почувствовал, что лицемерит.
Шарлотта в который раз за последнее время собрала свою волю в кулак и приподняла его за подбородок, стараясь выглядеть как можно убедительней.
– Ты не станешь им. Август, ты должен бороться, твоя слабость тебя уничтожит! Я буду рядом в любом случае.
– Хорошо, – он обнял ее за талию и уткнулся лбом в блузку у солнечного сплетения девушки, медленно выдохнул. Она погладила его по голове, успокаивая.
***
Утром первого числа, как и было назначено, Август и Шарлотта приехали в один из концентрационных лагерей. Работы предстояло много, поэтому выехать пришлось почти затемно. Рабочие знали только о проверке, но слухи о предстоящей чистке явно проникли в их ряды, поэтому среди людей, стоящих длинными колоннами, то и дело перекатывался взволнованный шепот.
Шарлотта, одетая и накрашенная непривычно скромно, строчила в планшет, придерживая бумагу большим пальцем левой руки. Края листков загибались от ветра. Человек, уверенным голосом гимназического преподавателя представляющий им итоги работ, тоже должен быть казнен и Август не может отделаться от мысли, что почти уважает идеологического врага. Может поэтому, убивая в себе сочувствие, он не стал церемониться с заключенным: спрашивал жестко, придирался, не давал лишнего слова вставить. Заметив явно незаконченный каркас барака, Август подошел и пнул торчащую балку. Часть конструкции обрушилась, часть повисла на стыках. По рядам пронеслась красноречивая тишина. Его ненавидели.
Август развернулся и с непринужденным видом пошел к начальнику.
– Как вы это объясните? – Август буквально навис над ним.
Кажется, это стало последней каплей. Мужчина засипел, подыскивая оправдания.
– Это строители . Они неправильно построили.
Даже Август понимал, что мужчина лжет. Все строилось правильно, заключенные просто не успели. Несправедливость ситуации, которую он сам создал, приносила Августу двойственные чувства. Страх перед собственной властью и безнаказанностью и – наслаждение. Он продолжал:
– Перекладываете ответственность? Вы должны были все проверить перед моим приездом!
– Я… ну… – Август даже не стал слушать его дальше. У него не было на это времени, он все рано умрет сегодня.
– Шарлотта, запиши его как причину того, что рабочим придется заново строить этот барак.
Девушка, заглушая в себе странное
– Да, конечно.
Они развернулись и скрылись в помещении, где Августу должны были показать отчеты по стройматериалам, а также по питанию.
После долгих и нудных разбирательств, он приказал принести обед, решив, что ехать в личный кабинет нет никакого смысла. Шарлотта отказалась составить ему компанию и попробовать местную «кухню» – она брезговала. Однако девушка достала яблоко, чтобы Август не оказался в неудобном положении, в одиночестве обедая при даме.
Долго ждать не пришлось, принесенная еда показалась довольно аппетитной: печеный картофель исходил горячим паром, с куриных котлет капал сок. Август был так голоден, что мог бы заглотить всю тарелку не глядя, но фамильное воспитание победило, что и спасло ему жизнь. Август взял приборы в руки, разрезал котлету и настороженно замер. Легкий скрип, которого не должно было быть, заставил его приблизить ухо к тарелке и повторить свои действия. Стекло? Шарлотта удивленно наблюдала за его поведением. Мужчина продолжал крошить подозрительную котлету и в конце концов наткнулся на крупный кусочек стекла. Находка заставила его потерять всякое самообладание. Он вскочил, схватил тарелку и быстрым шагом направился к заключенным в столовой.
– Как вы это объясните? – почти закричал он с порога.
На что они надеялись, испортить ему желудок?
– Я спрашиваю, как так получилось, что у меня в тарелке стекло?
Он знал, что они сделали это все вместе, на кухне тоже работают члены СА, значит это их рук дело. Однако простым заключенным не хватило бы смелости. Значит тот, кто стоит выше их, позволил.
Вспышка гнева прошла. Август подавил желание бросить пищу в толпу людей, грохнул тарелку с аппетитным, но опасным кушаньем, и вышел. Он не хотел скандалить. Сегодня многие из них умрут. Скорее всего, они знают об этом. Только это могло сподвигнуть трусливую массу на столь опрометчивый, идиотический поступок. Август понял, что рад этой детской выходке, до нее ему не хватало злости, ничтожнейшего повода для исполнения приказа, теперь же они словно дали ему разрешение.
Ровно в одиннадцать к нему пришлют несколько отрядов, и они по его команде убьют тут всех, а он займется своей сестрой. Август точно решил: он найдет и убьет ее сам.
Шарлотта, испуганная его резкими движениями, уже стояла у автомобиля. Он преодолел расстояние до машины нервным распаленным шагом, почти захлопнул каблук девушки, закрывая за ней дверь и, сев на переднее сиденье, приказал ехать в офис.
Шарлотта, как только страх перед агрессивным мужчиной прошла, ощутила не ожидаемую злость – все же она была гордой девушкой – а нежность. Она пожалела, что сидит позади и не может коснуться напряженных ладоней Августа, смягчить его сердце. Она дотянулась до локтя мужчины и чуть сжала. На Августа это подействовало действительно моментально. Он пришел в чувство. Ярость отступила, как только он взглянул в ее глаза. Там было только безмолвное понимание, волнение, сочувствие – ни обиды, ни осуждения. Август просто не смог продолжать растить в себе темные чувства.