Берлинское кольцо
Шрифт:
Ольшер почти добровольно отдал себя англичанам. Он не сопротивлялся, не прибегал к дешевой комедии с переодеванием, не воспользовался бланками удостоверений, что лежали пачками в его сейфах, не превратился, как Гиммлер, в фельдфебеля или, как Кальтенбруннер, в коммерсанта Артура Шайдлера. Он сдался капитаном Рейнгольдом Ольшером, начальником тюркского отдела Главного управления СС. И когда его вели к машине, он чувствовал на себе любопытные взгляды английских офицеров, возможно даже чуть испуганные взгляды — в их руках оказался настоящий фюрер СС, начальник одного из отделов Главного управления. Не так-то часто попадаются подобные господа, во всяком случае, им попался впервые.
Ольшер знал, что будет суд. Все газеты мира
Да, он сделал это добровольно, даже с чувством удовлетворения: последний год был слишком трудным и нервозным, опасность висела буквально над головой. Не все выдержали. Курт Дитрих пустил себе пулю в лоб. Он дрался — нужно же было дойти до такого идиотизма, защищать бункер Гитлера, — дрался в каменном мешке под Бель-Альянсплатц, рядом с такими же, как и сам, идиотами, и кончил путь, глотнув пулю. Впрочем, из бункера мало кто ушел живым!
Суд неизбежен — это ясно представлял себе Ольшер, но он не собирался ждать суда. Уже через неделю гауптштурмфюрер потребовал свидания с кем-нибудь из офицеров военной разведки. Ему отказали. Сослались на несвоевременность просьбы — все заняты выявлением и размещением интернированных нацистов.
Через месяц он снова попросил свидания, ему опять отказали. Так повторялось раз пять или шесть. Наконец в июле его навестил офицер британской разведки Корпс — низенький, толстенький, румяный — совсем непохожий на англичанина.
— Вы просили о встрече, гауптман Ольшер… или как вас именуют по-настоящему? — спросил Корпс.
— Гауптман Рейнгольд Ольшер! Я не менял фамилии, — ответил гауптштурмфюрер с достоинством и добавил: — В этом не было надобности…
На розовом лице Корпса изобразилось любопытство — он округлил свои высокие и тонкие, как у женщины, брови и вытянул губы. Ответ был неожиданным: как правило, все интернированные темнили, отпирались, называли себя простыми обывателями, не имевшими никакого отношения к нацистам. Впрочем, искренности майор Корпс и должен был ожидать — не случайно пленный настаивал на встрече именно с представителем разведки.
— Вы обязаны знать меня, — продолжал Ольшер. — Я начальник «Тюркостштелле» Главного управления СС.
— Бывший, — мягко и по-деловому поправил Корпс. И сделал это не для того, чтобы поставить на место пленного, а для формального уточнения его нынешнего положения. — И даже бывший вы неизвестны мне…
«Играет, — подумал досадливо Ольшер. — Все играют в неосведомленность в таких случаях. Хотят иметь подтверждение из первых уст».
— Не думаю, что, идя на эту встречу, вы не поинтересовались моей биографией. И не только биографией… Я действительно начальник тюркского отдела Главного управления СС, гауптштурмфюрер Рейнгольд Ольшер… Бывший, как вы изволили подчеркнуть. Это имеет значение для факта, который я намерен вам сообщить… Но прежде мне необходимо подтверждение вашей личности.
Корпс пожал плечами и нехотя вынул удостоверение, в котором значилось, что предъявитель действительно является майором секретной службы вооруженных сил Великобритании.
— Благодарю! Теперь прошу выслушать меня.
И Ольшер рассказал Корпсу историю пакета в клеенчатой обертке, направленного через Саида Исламбека британской разведывательной службе.
— Документы
— Что за документы? — готовясь записать сообщение в блокнот, спросил майор.
— Этого я не могу сейчас сказать, но документы носили гриф «Гехейме рейхзахе!», что определяет высшую степень их секретности… Надеюсь, вы хорошо знаете немецкий язык и нашу систему сохранения государственной тайны?
— Можете не сомневаться, — самоуверенно кивнул Корпс.
Ольшер сомневался — язык Корпс знал в силу своей служебной привязанности к Германии, но насчет системы сохранения тайны явно бахвалился. Документы с грифом «Секрет государственной важности» редко попадали к англичанам. В противном случае британской службе безопасности давно бы стало известно о специальных курсах особого назначения «Ораниенбург» и фальшивых фунтах стерлингов, на которых она так глупо попалась.
— Мое отношение к пакету зафиксировано на каждом документе оттиском пальца. — Ольшер показал на большой палец правой руки — очень холеный, бледный палец. — Оттиск сделан симпатическими чернилами синего цвета, проступающими после проявления соответствующим составом… В левом углу листа.
— Вы предусмотрительный человек, господин Ольшер! — Майор посмотрел на пленного с интересом и даже с уважением — перед ним был не простой эсэсовец, во всяком случае, не грубо элементарный. — Я доложу о нашем разговоре своему шефу…
— Сегодня же? — полюбопытствовал Ольшер. В тоне его была просьба и одновременно беспокойство. Гауптштурмфюрер спешил: газеты, попадавшие в лагерь, уже кричали о предстоящем процессе над военными преступниками, обвинительное заключение против СС ожидалось со дня на день.
— Не обещаю, — холодно ответил Корпс, — холод совсем не шел этому круглолицему и розовому от сытости человеку, поэтому Ольшер его и не принял. Не поверил майору. И не ошибся.
Через час, не более, о заявлении Ольшера стало известно шефу группы, которая занималась личным составом шестого отдела Главного управления имперской безопасности, работавшего, как известно, на заграницу. Выявлялись все лица, связанные с секретными документами гитлеровской разведывательной службы — все, кто оказался в лагерях для пленных и интернированных нацистов. Отыскивались дорожки к тайникам — уже при первых допросах стало ясно: документы или уничтожены или скрыты. Скрыты надежно. Британскую и американскую разведку больше всего интересовали планы операций по заброске агентуры в тылы противника. А что такие операции проводились и проводились в больших масштабах, сомнений не было. О них сообщали арестованные немецкие агенты, работники курсов особого назначения и, наконец, сотрудники Главного управления имперской безопасности. Операции осуществлялись систематически, исключительно широкий размах они приняли в последние годы войны…
Еще через час полетели шифрованные запросы в Лондон, в соответствующие отделы «Сикрет интеллидженс сервис». Там легко установили, что Восточно-тюркским отделом Главного управления СС на самом деле руководил Рейнгольд Ольшер и что именно он поставлял материал для шпионской и диверсионной работы. Ольшер был знаком британской секретной службе еще с момента разоблачения и ареста Мустафы Чокаева. Чокаев донес об этом событии после вербовки на пост президента Туркестанского национального комитета, созданного гитлеровцами в Берлине. «Я перешел на службу к нацистам, — объяснил свой поступок Мустафа Чокаев, — так как другого выхода не было. Здесь, в Берлине, я смогу быть более полезным вам, чем в Париже. Париж надолго закрыт для тюркского национализма. Все сосредоточилось сейчас в Германии и духовно и физически». В донесении упоминался и человек, завербовавший Чокаева. «Очень решительный и очень доброжелательно настроенный по отношению ко мне, — объяснял первый президент ТНК. — Доверие полное…»