Бернадот
Шрифт:
Сына Дезире родила через год после свадьбы. Одно из побочных имён он получил от её отца Франсуа, второе — от крёстного отца и свояка Жозефа Бонапарта, а основное — Оскар — было навеяно кельтским эпосом об Оссиане, сыне Фингала, созданным шотландским скальдом Джеймсом МакФерсоном, которым тогда увлекалась вся Европа. Наполеон в это время находился в Египте, и когда он в 1795 году вернулся во Францию, Дезире встретила его прохладно. Диктатор же навсегда сохранил тёплое и нежное отношение к своей «Эугении ». Многие злые языки, комментируя потом роль Дезире как связующего звена между императором и мужем, утверждали, что она была тесно, включая постель, связана с Наполеоном, однако Карл Юхан никогда не верил подобным слухам и называл супругу своим «маленьким шпионом». На самом деле, будучи легкомысленной и поверхностной, Дезире не была склонна к интригам и была озабочена лишь благополучием семьи.
Дезире
Когда Бернадот сообщил супруге о том, что ему предлагают корону Швеции, та подумала, что речь шла об очередном титуле какого-нибудь княжества типа Понте-Корво. О географии она имела весьма смутное представление, и её знания в этой области ограничивались названиями стран, в которых назначались королями родственники Наполеона. Когда же стало ясно, что речь идёт о настоящем королевстве и что надо ехать в Швецию и становиться королём и королевой, Дезире ответила: «Как скучно!»
Карл Юхан, или, как его назвала супруга, Шарль Жан, уехал в Швецию, а Дезире с сыном и шведской свитой тронулась в путь вслед за ним двумя месяцами позже. Она считала себя верной женой, и раз надо было ехать, она поехала. По пути она заехала в Кассель, к Жерому Бонапарту, «весёлому королю » Вестфалии, и только 22 декабря 1810 года вышла на шведский берег в Хельсингборге. Уже наступила зима, пошёл снег, и Дезире, кутаясь в меха, села в карету и горько заплакала. В Стокгольме, куда поезд с её свитой добрался 6 января 1811 года, было 24 градуса мороза.
Казалось, что хуже быть не могло, но стало ещё хуже: она была предоставлена самой себе. Супруг был занят по горло своими делами, одиннадцатилетнего Оскара у неё забрали, сделали каким-то герцогом Сёдерманландским и заставили учить варварский шведский язык! Она сидела одна в комнате, смотрела в разукрашенное инеем окно и плакала. Даже добрая и жизнерадостная королева Шарлотта при её виде хмурилась — ну какая же это, прости господи, королева? Так, птичка южная! А её французские камеристки и того хуже — одна мадам де Флотт, благодаря сварливости и склочности своей натуры, чего стоила! Мадам де Флотт открыто презирали, ненавидели и прозвали мадам Эскадрой.
Дезире терпела до следующего лета, а потом отпросилась у мужа «поехать на юг на воды в Пломбьер поправить пошатнувшееся здоровье». Сын, естественно, должен был теперь жить в Швеции. К осени Дезире обещала вернуться, но «лечение на водах» затянулось на... 12 лет!
На водах она встретила сестру Жюли, которой, как и Дезире в Швеции, не понравилось сидеть королевой в Испании. Слава Богу, сидеть на испанском троне Жерому пришлось недолго — англичане и восставшие испанцы «попросили» его покинуть страну. Сёстры посочувствовали друг другу, погоревали часик-другой и занялись своими делами. Из Пломбьера Дезире вернулась в Париж и как ни в чём не бывало поселилась на рю д’Анжу. Время от времени она приезжала во дворец «Лягранж», но когда его после изгнания Наполеона и реставрации Бурбонов продали, то она купила дом в Нормандии и стала ездить, как она выражалась в более поздние годы, на свою нормандскую «ферму».
Когда Дезире после краткого визита в Швецию снова вернулась в Париж, мнительный Наполеон стал подозревать её в шпионаже, но потом, убедившись, что головка «фатальной женщины» забита нарядами, приёмами и всякой чепухой, он оставил её в покое. Позже он понял, что Дезире можно использовать в качестве канала связи со своим шведским соперником, и Дезире — худо-бедно — с этой задачей справлялась.
Живя во Франции, она не пользовалась титулами шведской принцессы или королевы, ей больше нравилось быть графиней Готландской. Для французских властей отсутствие у неё официального титула и положения представляло временами затруднения, особенно в 1812—1814 годы, когда Швеция находилась в состоянии войны с Францией. Ситуация, конечно, была немыслимой: принцесса враждебной страны добровольно проживала во Франции как частное лицо. Наполеон иногда использовал её в качестве канала связи с королём Швеции. Например, когда французы заняли шведскую Померанию, к Дезире в дом приехал
В 1814 году между супругами «пробежала кошка». Если годом раньше она с энтузиазмом писала своему Жану Шарлю такие проникновенные слова: «Чем дольше я живу, тем всё более убеждаюсь, что настоящая дружба существует только у добрых супругов. Она единственное — что делает вызов всем внешним событиям », то теперь она мрачно говорила оказавшемуся в Париже графу Де- лагарди: «Я теперь — не та же самая для принца, как прежде». Возможно, супруга имела в виду увлечённость Карла Юхана делами, а возможно, пишет Хёйер, она стала проявлять беспокойство появившимися слухами об увлечении Жана шведкой Марианной Коскюлль, кузиной графини Авроры Брахе. Королева Хедвиг Шарлотта, внимательно наблюдавшая за развитием романа, записала в своём дневнике, что камер-фрау Марианна Коскюлль поставила своей целью играть роль та tresse еп titre. Впрочем, королева могла быть и не очень объективной в своих оценках, потому что и её дряхлый супруг тоже пытался ухаживать за этой maitresse еп titre.
Возможно, именно поэтому Дезире в 1816 году заявила о своём желании вернуться в Швецию. В этом желании её поддержал сын Оскар и королева Хедвиг Шарлотта, которые писали ей, что шведы хотели бы видеть её на своём законном месте рядом с супругом. Дезире направила в Стокгольм своего приближённого графа Монришара, но граф, прожив в шведской столице с августа по ноябрь 1816 года, вернулся в Париж с двумя поручениями: с официальным — от Карла XIII, передавшего приглашение приехать в Швецию, а с секретным — от супруга, решившего отговорить её от этой поездки. Неизвестно, которое из поручений выполнил Монришар (мы склоняемся ко второму варианту), но Дезире осталась в Париже и то ли в отместку Жану, то ли в силу своего темперамента влюбилась в другого человека.
Когда Францией стали править Бурбоны, в положении кронпринцессы Дезире ничего не изменилось. Она по-прежнему держалась подальше от двора и политикой не интересовалась. Людовик XVIII и его приближённые считали её, естественно, выскочкой, но внешне оказывали ей все почести и знаки внимания. Был принят закон, предписывавший всем членам семьи Бонапартов, в том числе сестре Жюли, покинуть немедленно Францию. Это было скучно, потому что отныне сёстры могли лишь между собой переписываться.
Но жизнь в Париже была лёгкой и беззаботной. Одной из главных забот её в 1817 году, сообщает Имхоф, была борьба с противными прыщами на лице. Карл Юхан лишь изредка просил супругу выполнить какое-нибудь поручение — в основном финансового порядка. В стране и в Париже ещё достаточно было родных и знакомых, к примеру, мадам Рекамье196 или корсиканец Анж Чиаппе (1760—1826), и графиня Готландская весело проводила время на приёмах, визитах, обедах и всяких журфиксах. Она была уже не так молода и начала полнеть, а на лице стали замечаться одутловатость и следы аллергии. При Дезире составился круг близких людей — нечто вроде малого королевского двора, который функционировал только во время приёмов и аудиенций.
Граф де Монришар, с 1817 года камергер при дворе Карла Юхана, исправно докладывал королю в Стокгольм о поведении «графини Готландской». Например, он не преминул сообщить Карлу Юхану о том, что его 40-летняя супруга неожиданно влюбилась и в кого — в премьер-министра Франции, импозантного и представительного герцога Армана Ришелье! Того самого Ришелье, который после революции ушёл в эмиграцию, служил царю Александру I и которому в Одессе перед длинной лестницей, вошедшей в эйзенштейновский фильм «Броненосец Потемкин», поставлен памятник. Дюк Ришелье! Любовь не была взаимной, Дезире встретила свой предмет всего пару раз, да и то накоротке. Один раз Дезире просила Ришелье о разрешении сестре Жюли приехать в Париж, но получила отказ. Бедная «графиня Готландская » предпринимала тщетные попытки встретить герцога на прогулках в Тюильри или где-нибудь на водах, и это стало притчей во языцех для всего Парижа. Когда она кинулась вслед за Ришелье на курорт в Спа, Карл Юхан в Стокгольме не выдержал и сделал ей замечание. Сам же Ришелье полагал, что «графиня Готландская » шпионит за ним по поручению супруга.