Берсеркер (др. перевод)

Саберхаген Фред

Томас успел вовремя взять копье на изготовку и теперь машинально отразил следующий удар Торуна. От удара у Томаса онемели обе руки, а окованное железом древко едва не вырвалось из рук. Это было похоже на ночной кошмар, словно он снова стал мальчишкой и столкнулся в бою со взрослым воином. Зрители разразились одобрительными возгласами. Кем бы или чем бы ни являлся Торун, его сила намного превосходила силу любого человека.

Торун продвигался вперед размеренно и неспешно. Томас отступал, кружась. Он знал, что должен сейчас спланировать и провести лучший бой своей жизни.

Томас действительно

начал лучший бой своей жизни, но сразу же был вынужден признать, что положение безнадежно. Его самые яростные и мощные атаки отбивались с легкостью, без малейших усилий, в то время как меч Торуна наносил удары с такой убийственной силой и меткостью, что Томас знал — ему не удастся долго парировать их или от них уворачиваться. Уже сейчас от столкновений копья с мечом руки Томаса устали и начали неметь. Томас держал копье обеими руками, словно посох, и спокойно отступал, пытаясь выработать какую-нибудь подходящую стратегию, выследить какое-нибудь слабое место в обороне его чудовищного противника. Томаса совершенно не волновало, кем был его противник — богом, человеком или кем-то еще. Во всяком случае, в настоящий момент не волновало.

Наконец Томас провел удачный финт, а за ним — прекрасный удар, и наконечник копья до самого древка погрузился в меховую тунику Торуна. Но под туникой оказался какой-то прочный доспех, и копье бессильно отскочило. Внезапная надежда погасла так же быстро, как и вспыхнула. Зрители ахнули, изумленные кажущимся успехом Томаса, потом облегченно вздохнули — словно мир на мгновение накренился, а теперь встал на место. Торун был несокрушим.

Тем не менее Томас сохранял еще искру надежды. Раз уж он сумел один раз поразить цель копьем, то, возможно, сумеет поразить и снова. Если закрытые меховой одеждой грудь и живот оказались неуязвимы, куда же следует направить удар?

Может, в лицо? Нет. Если попробовать попасть в ногу, тогда он сможет держаться чуть дальше, и это будет чуть менее самоубийственно. Томас присмотрелся к конечностям противника. Ничем не защищенные колени не были сплошь покрыты кожей, как у людей. Вместо этого на коленях были заметны аккуратные, плавно перемещающиеся трещинки, словно это были ноги хорошо сделанной куклы. Щель в колене была очень маленькой и подвижной целью, но не более сложной, чем крылатые насекомые, которых Томас иногда поражал ради тренировки.

Поскольку лучшего плана придумать не удалось, Томас провел ложную атаку в верхний уровень, потом в нижний, снова в верхний, а затем вложил все силы и искусность в низкий выпад. Глазомер и руки его не подвели. Жало копья без промаха нашло крохотную щель, которая к тому же еще и сузилась, когда Торун выпрямил ногу.

По древку копья пробежала крупная дрожь, и раздался громкий скрежет металла. Торун пошатнулся, но не упал. Где-то хлопнула дверь, а на площадке воцарилась тишина. У наконечника копья Томаса был отломан самый кончик, и место надлома ярко блестело.

Безмолвие, повисшее в тот момент, когда Торун чуть не потерял равновесие, продолжало длиться; теперь колено Торуна застыло в полусогнутом положении. Повелитель мира был ранен. Единственным звуком, который раздавался на площади, был шорох, с которым Торун приволакивал покалеченную ногу. Торун не остановился. Теперь он надвигался гораздо медленнее, чем раньше, но все так же неумолимо. Томас снова принялся отступать. Краем глаза он заметил Андреаса, стоявшего на стене. Лицо верховного жреца было мрачнее тучи, а одна рука протянулась

вперед, скрюченная, словно когтистая лапа. Казалось, что верховному жрецу отчаянно хотелось вмешаться, но он не осмеливался.

Хромающий бог снова приблизился к своему противнику-человеку. Огромный меч Торуна снова превратился в размытую сверкающую полосу. Он вращался с неутомимой силой, заставляя Томаса пятиться и кружить на крохотном пятачке. Томас, желая еще раз поразить раненое колено, снова принялся предпринимать обманные атаки, резко меняя уровень, но едва не был убит. Копье с такой силой столкнулось с мечом, что Томас полетел на землю. Торун не повторял одной ошибки дважды.

Томас отчаянным рывком откатился в сторону. Торун, который двигался стремительно, несмотря на хромоту, почти навис над ним. Томас лишь в последнее мгновение сумел подняться на ноги и отскочить. Ну что, Томас, может, прыгнуть вперед и схватиться врукопашную? Ну уж нет. Только не против этого врага. С таким же успехом можно схватиться врукопашную с ледяной тварью — или с самим ледником.

Томас опять взялся за свое копье и теперь продолжал отбивать удары меча окованным древком, но у него уже не было сил, чтобы перейти в контратаку. Меч продолжал теснить его и угрожать как бы со всех сторон одновременно. К зрителям в белых одеяниях, похоже, снова вернулся голос.

Томас подумал, что не сможет долго оттягивать конец. Замедленно от усталости и едва не потеряв равновесие, Томас вскинул руки в отчаянной попытке отразить очередной ужасный удар своим несокрушимым копьем. Сила столкновения снова швырнула его на землю. В те доли секунды, пока Томас находился в воздухе, ему показалось, что мир медленно-медленно вращается вокруг него. Он успел еще подумать: «Интересно, а после того, как этот хромой самозванец убьет меня, я встречусь с настоящим Торуном?»

Томас сильно ударился при падении, и несколько мгновений не мог даже шелохнуться. Он наконец-то выронил копье. Теперь оно валялось на пыльной мостовой всего лишь на расстоянии ладони от руки Томаса, но усилие, которое потребовалось, чтобы снова взять его, было одним из труднейших и величайших в жизни Томаса Хваталы.

Машина-убийца замерла, словно сомневаясь: на самом ли деле бой выигран? Потом Торун снова двинулся вперед — чуть боком, напоминая краба. Томас поднялся на одно колено и сжал копье. Вопли зрителей, которые сочли Томаса мертвым, резко оборвались. Сверкающие, но безжизненные глаза Торуна впились в Томаса. Чего же ждет бог войны? Томас с трудом поднялся на ноги. Он знал, что следующий удар — а не этот, так другой, — станет для него последним. Потом он краем глаза заметил, что сбоку к нему приближается человек в серой одежде. Он двигался, прихрамывая, как будто святотатственно передразнивал походку раненого Торуна. Свинцовая колотушка раба небрежно поднялась, собираясь вышибить Томасу мозги.

Томас готов был встретить смерть, но это было уже слишком! Он пока что не валяется бессильно на земле! Томас развернулся, намереваясь проткнуть раба насквозь. Тем временем Торун, который явно был тугодумом, снова застыл в нерешительности.

Уже занеся руку для смертельного удара, Томас в первый раз увидел лицо раба вблизи, и увиденное заставило его оцепенеть. Одетый в серое Джайлз Вероломный шагнул вбок — теперь он двигался легко и стремительно, — и со всей силой воина швырнул тяжелую колотушку в поврежденное колено Торуна.