Берсеркер (др. перевод)

Саберхаген Фред

Раздался скрежет металла. Уже занесенный для удара меч неловко опустился, и удар ушел куда-то вбок, не задев ни Томаса, ни Джайлза. Тем временем металлические лязгающие звуки продолжались. Медленно, но без достоинства, монстр сел на землю. Его колено согнулось под неестественным утлом. Похоже было, будто он собрался отдохнуть. Торун сидел, выпрямившись, как по струнке, и смотрел на своих врагов. Его лицо не изменилось, но при этом внезапно стало выглядеть нелепым.

— Томас! — крикнул Джайлз. Он отскочил как раз вовремя, чтобы уклониться от следующего удара. Теперь сидящий Торун метил

именно в него. — Врежь ему за нас за всех! Прикончи его!

Впервые с начала боя у Томаса вырвался боевой клич — хриплый бессловесный вопль, — и Хватала быстро метнулся вбок, обходя врага. Боковое зрение подсказало ему, что никто из глазеющей толпы не собирался пока вмешиваться в происходящее. Там творился ад кромешный; заметно было лишь беспорядочное и суматошное кружение белых одеяний и приглушенный возбужденный гул. Среди этой суеты неподвижно стоял Лерос, с нарочитым спокойствием скрестивший руки на груди. Он явно не имел намерения вмешиваться и с глубокой сосредоточенностью наблюдал за ходом боя. Мельком Томас заметил стоящего на стене Андреаса. Верховный жрец размахивал руками и вроде бы выкрикивал какие-то приказы, но общее волнение достигло уже такого уровня, что его голос просто не был слышен.

Даже теперь, будучи покалеченным, Торун все же значительно превосходил своих противников. Ни копье, ни свинцовая колотушка не могли выбить огромный меч из неутомимой руки; а кроме того, Торун и сидя разворачивался с поразительной скоростью, успевая отразить атаку сперва с одной стороны, потом с другой.

Перехватив взгляд Джайлза, Томас взревел:

— Вместе! Давай! — и они двинулись на Торуна с разных сторон одновременно. Меч устремился в сторону Томаса. Тот ухитрился снова парировать удар, но лишь потому, что сидящий Торун уже не мог использовать для замаха силу всего тела. И даже при этом Томасу на мгновение показалось, что его предплечье сейчас треснет. Но в это самое время Джайлз подобрался достаточно близко, размахнулся, словно забойщик свай, и припечатал Торуна колотушкой по основанию черепа.

Такой удар разнес бы голову любому смертному человеку — голова Торуна же лишь резко дернулась, так, что взметнулись волосы, туловище слегка качнулось, а рука с мечом на мгновение повисла в воздухе. Потом обломанный наконечник копья с размаху вошел Торуну в правый глаз. Глаз погас, словно свеча. Послышался легкий хруст, как будто копье разбило стекло. Потом последовал следующий удар колотушки, на этот раз по руке, сжимающей меч. Торун не выронил меч, но стал держать его под каким-то странным углом.

Гигант медленно умирал, скорее безразлично, чем храбро. Не было ни криков, ни крови. Просто он постепенно терял возможность двигаться. Копье и колотушка вершили свою грубую работу, с каждым ударом все более успешно доказывая, что Торуна можно одолеть, и постепенно превращая его тело в груду разбитого вдребезги металла, стекла и меха.

Даже после того как огромное тело было непоправимо искалечено, а разбитое лицо бога унизительнейшим образом вколочено в землю рядом с фонтаном, рука с мечом все еще пыталась драться, вслепую нанося резкие удары. Потом пальцы разжались после меткого удара копья, и огромный меч с глухим лязгом упал на землю. Разбитые пальцы судорожно хватали

пустоту, а рука все еще дергалась, когда Томас и Джайлз посмотрели друг на друга, опустили оружие и отсалютовали окружавшим их зрителям.

Шум толпы сменился молчанием, которое, как показалось Томасу, тянулось очень долго. Он заметил, что Андреаса больше нигде не видно. Исчезли и еще несколько жрецов. Большинство же по-прежнему стояли и смотрели, словно загипнотизированные, на бессмысленные и упорные движения руки Торуна. Томас шагнул к нему и пинком отшвырнул огромный меч подальше.

Взгляды присутствующих постепенно стали обращаться к Леросу, старшему по рангу из присутствующих жрецов. Очевидно, Лерос находился во власти сильнейших эмоций. Он сделал два шага вперед и протянул руку в сторону поверженного гиганта; но дар речи все еще не вернулся к жрецу. Лерос стиснул кулак, и его рука бессильно упала.

Наконец молчание было нарушено, и нарушил его Джайлз. Ткнув рукой в сторону скорчившегося гиганта, Джайлз выкрикнул:

— Это существо — вовсе не любимый вами Торун! Этого не может быть! Андреас и его Внутренний Круг всех вас обманывали!

Над толпой пронесся общий рев, звучавший достаточно одобрительно. Но потом кто-то крикнул:

— А зачем ты вмешался в бой? Ты сам кто такой? Агент Братства! Шпион!

Джайлз вскинул руку. Все тут же смолкли, чтобы расслышать его ответ.

— Ладно, пускай я буду хоть шпионом, хоть агентом — как вам больше нравится. Но я показал вам истину! Называйте меня как хотите. Но назовете ли вы меня богом, который победил другого бога в схватке? И что же я тогда за бог, раз я победил самого Торуна? — Джайлз запрокинул голову и, обращаясь к ясному небу, крикнул: — Великий Торун, покарай святотатцев, которые подстроили этот богохульный обман! — С этими словами Джайлз указал на искалеченную фигуру Торуна, которая все еше шевелила рукой в пародии на битву.

Несколько человек с кинжалами наготове — более основательного оружия в толпе не было заметно — подошли и окружили Джайлза. Они отобрали у него колотушку и приставили к нему охрану, но ничего больше делать не стали — в соответствии с приказом Лероса. Джайлз не возражал и не пытался сопротивляться. Он стоял, горделиво выпрямившись и скрестив руки на груди. Лерос еще некоторое время потрясенно рассматривал то, что осталось от Торуна, потом собрал еще двух-трех достаточно высокопоставленных жрецов, присутствовавших здесь же, и отошел с ними в дальний угол площади. Там между ними немедленно завязался весьма оживленный разговор. Большинство прочих зрителей, изумленные и яростно спорящие, стали потихоньку окружать поверженную фигуру, что некогда была их богом.

Джайлз Вероломный посмотрел на Томаса и неожиданно улыбнулся. Для человека, находящегося в таком сомнительном положении, улыбка была на удивление ясной.

— Господин Томас, похоже, ты теперь первый воин не только среди людей, но и среди богов!

— Пожалуй. Ты станешь претендовать на часть награды, какой бы она ни оказалась? — Томас придвинулся поближе к Джайлзу: он чувствовал определенное сродство с этим человеком.

— Я? Да никогда. Ты блестяще выиграл состязание, и я ни на что не собираюсь претендовать.