Берсеркер IV (Берсеркер - 12)
Шрифт:
Лежа на больничной койке под пластиковым колпаком, напоминающим по размеру комнату, переворачиваясь с боку на бок по краткой команде медиоробота, он прислушивался к специфическим звукам, сопровождавшим попытку восстановить внешнюю атмосферу, прислушивался к властным шагам начальства, посещавшего его комнату, и думал о том, что лучше бы незаметно улизнуть и укрыться где-нибудь в населенном месте.
Спасшийся испытывал какой-то благоговейный ужас от того, что из всего многотысячного населения Иматры уцелел он один.
Но, что было еще более странным: он был единственным выжившим не только
Оставшись один на один со своими мыслями, человек не мог не сознавать уникальности своего положения и не предвидеть тех вопросов, что непременно будут ему заданы. Все они будут вариантами одной и той же проблемы: какова истинная природа того последнего молчаливого контакта, который произошел между ним и машиной?
Что-то необычное должно было произойти между ними, раз машина подарила ему жизнь.
Что такого мог увидеть в нем берсеркер, узнать о нем, различить в его голосе, что заставило его выделить среди других?
В голову ему пришла новая мысль, довольно привлекательная. И мужчина, который был красив и выглядел гораздо моложе своих лет, начал смеяться. Он смеялся внутренним смехом, которому учился многие годы. За-чем привлекать внимание обслуживающего персонала к своей персоне и заставлять их гадать, что такое могло так насмешить его? Но ситуация сама по себе была такой забавной, что не смеяться он не мог. Он думал: а не было ли у этих металлических штуковин, которые так долго и с успехом терроризировали человечество, своего кода чести? Насколько он был сведущ - это могло быть вполне вероятным.
Для людей, которые сотрудничали с берсеркерами, был давнымдавно устоявшийся и широко используемый термин, имя, которое имело свои переводы и варианты переводов на все человеческие языки. Имя, которое поначалу было присвоено таким людям самими берсеркерами.
Гудлайф. Это было грязное слово. Этим именем называли тех, кто совершал самые гнусные преступления. Но ни в одном из таких преступлений, думал выживший, его обвинить было нельзя. Во всяком случае пока.
Внезапно он перестал смеяться и, раздумывая над чем-то своим, покачал головой. Что могла машина узнать о его прошлой жизни? И что дало ей возможность заключить, что он - союзник?
И тотчас мысли его вернулись к настоящему. Что им нужно от него, не напрасно же оставили в живых?
Никогда раньше до своего прибытия на Иматру не оказывался он на расстоянии, позволившем вступить в контакт с берсеркером. Да никогда и не помышлял об этом. Как могли эти несущие смерть машины появиться из глубин космоса, чтобы напасть на эту систему, в которой он раньше никогда не был, да и не хотел быть - как могла такая машина узнать о нем, что он собой представляет? Или то, что он мог находиться здесь?
Но сколько бы не было вопросов, ответов на них не было. Бесспорным было одно - он единственный, кто выжил.
Через день, когда его уже собирались отпустить из госпиталя, так как его здоровье пришло в норму - выживший впал в запоздалый шок.
Доктора
Получив, наконец, разрешение докторов выйти из госпиталя - и то только потому, что машины уже начали демонтировать временные сооружения вокруг него выживший вступил на поверхность астероида, которая понемногу преображалась, приобретая черты обитаемости. Суточный цикл Иматры, нарушенный в результате смещения, произошедшего от жестокой атаки, медленно возвращался к своей 24-часовой норме. Некоторые стойкие декоративные растения были еще живы и зелены, несмотря на то, что несколько часов существовали фактически без воздуха.
Хейвот остановился и с восхищением любовался ими. Космический костюм для прогулок был больше не нужен - атмосферное давление уже приходило в норму, хотя содержание кислорода оставалось низким.
Неожиданно для себя, словно поддавшись внутреннему побуждению, он понял, что направился к месту, где позаимствовал свои космические доспехи, спасшие ему жизнь. Конечно, непреодолимые чувства порой бывают опасными, но в этот раз он дал себе волю отдаться им. По мере того, как он приближался к тому месту, его ноги стали идти медленнее и наконец остановились. Молча благодарил он судьбу, удачу и тех безликих монстров, которые из неизвестности управляли миром, за то, что так вовремя пришли ему на помощь. Уцелела только полуразрушенная раковина сооружения, стоявшая у самого края беспорядочных развалин, простиравшихся на многие-многие километры, которые когда-то составляли один из крупнейших космических портов Иматры.
Было бы разумнее, предположил он, немедленно уйти; но в этот момент он испытывал чувство необычайной защищенности. Он все еще стоял там, когда услышал как кто-то подходит к нему сзади.
Он обернулся и прямо перед собой увидел молодую женщину, одетую в форму с таким же респиратором на лице, как и у него.
– Простите меня, Кристофер Хейвот, правильно? Голос у нее был мягким, располагающим:
– Ваше имя мне сказали в госпитале.
– Все правильно. Именем, которое он назвал своим спасителям, никогда раньше не пользовался, но считал, что имеет на него не меньше прав, чем кто-либо.
Женщина была среднего роста, почти вровень с ним, у нее были сильные руки, ноги. По выражению ее лица нельзя было ничего прочитать. Она начала с того, что представилась, назвав себя Ребеккой Танарат, специальным агентом Офиса Человечества.
Хейвот был искренне озадачен.
– Это - не родной мне мир. Боюсь, что не вполне понимаю, что такое Служба Человечества, Полагаю, что "служба" означает какое-то государственное бюро или?
– спросил он.
Она терпеливо кивнула.
– Да, Иматранская система - одна из четырех планетных семейств, находящихся в юрисдикции нашего ОЧ.