Бертран из Лангедока
Шрифт:
– А, – отозвался Бертран беспечным тоном. На самом деле он вовсе не был столь беспечен, ибо посещали его разного рода невеселые мысли. – Ну и что?
– Вы, мой отец, сеньор де Борн, – с этим…
Бертран приподнялся на тюфяке, опираясь на локоть. Солома зашуршала. Интересно, водятся ли тут мыши? Почти наверняка.
Итье сидел, обхватив колени. В оконце проникал поздний свет, и Бертран видел тонкий профиль сына. Итье был так похож на него самого, что подчас Бертрану становилось страшновато. Он будто
– Тем-то мы и отличаемся от простолюдинов, – сказал Бертран вполголоса, словно обращаясь к себе тогдашнему, – что умеем делать все то, что умеют делать они. Например, пить вино, как лошадь воду, или убивать людей. Но мы также умеем делать еще и то, чему они никогда в жизни не научатся. Слагать стихи, ухаживать за дамами, лечить раны, коли ранен соратник или друг, охотиться с собаками и соколами… А еще – выторговывать у грязных наемников выгодные условия.
Итье помолчал.
– Ложитесь спать, сын, – примирительно сказал Бертран.
Солома зашуршала. Итье улегся. Но потом в темноте снова зазвучал его голос:
– Эн Раоль направил вас сюда, потому что хочет вашими руками согнать со своей земли этого Хауберта с его бандой.
– Совершенно верно, – отозвался Бертран, оглушительно зевая.
– А затевать войну с Хаубертом эн Раоль не хочет.
– Вот именно.
– Поэтому он с радостью вешает банду наемников вам на шею.
– Разумеется.
– А как же вы избавитесь от Хауберта, когда все закончится?
Это и была та неприятная мысль, что скреблась в думках Бертрана.
– Настанет пора – избавлюсь, – уверенно сказал Бертран. – Спите.
Сам он уснул почти мгновенно.
Итье же долго лежал без сна – мешало приглушенное хихиканье какой-то местной девицы, которой жонглер Юк где-то совсем неподалеку задрал подол, бессовестно пользуясь ее женской слабостью.
Глава девятая
Грех владетелей Борна
Посреди ночи эн Константин был разбужен. Прямо в опочивальню ворвался старый дядька Рено – грохоча сапогами, гремя оружием. От него разило потом и гарью. Нимало не смущаясь присутствием домны Агнес, сдернул с молодого хозяина меховые одеяла, заодно потревожив белую охотничью суку, взятую в постель для тепла.
– Чума на тебя! – вскрикнул эн Константин, хватаясь за одеяло.
– Беда! – только и сказал Рено.
Теперь эн Константин, от сонного забытья очнувшись, и сам слышал: верно, беда. Прямо под окнами.
– Огонь зажги, – велел эн Константин. Вскочил, одеяло на домну Агнес бросил, одеваться стал.
– И госпожа пусть одевается, – присоветовал Рено. – За малым господином Гольфье я послал уже.
– Огня зажги! – заревел
Своротив остывшую жаровню, Рено к ларю бросился, где лучину держали. Под господские проклятия кремнем яростно застучал. Эн Константин, среди холодной зимней ночи в кольчугу облачаясь, так зубами скрежетал, что сам едва искру не высек. Наконец факел запылал.
Домна Агнес, набросив поверх длинной рубахи теплый плащ с рукавами, на мужа вопросительно взглянула. Эн Константин затянул широкий пояс и следом за Рено из комнаты вышел, оставив женщину в одиночестве.
Она подошла к окну.
С пяток всадников и человек десять пеших ворвались на двор. Вбежали в открытые ворота и тотчас рассыпались по снегу, как жуки. Ущербная луна едва их освещала. У самых ворот на снегу что-то темнело. С крыши одной из башен лучники пытались обстреливать нападавших, но в таком мраке стрелы неизбежно летели мимо цели.
Спустя несколько минут в комнату ворвались эн Константин и Рено, а следом за ними и Гольфье. Внук старого крестоносца Оливье в восторге: война!
Эн Константин встретился глазами с женой и в ответ на ее немой вопрос покачал головой.
– Поздно. Они уже здесь. Рено говорит, мы потеряли человек пять, может быть, семь…
– Кто они такие?
– Брабантцы, из наемной своры. Разбойники.
Агнес прикусила губу.
– Перережут они нас, – встрял Рено, как всегда, прямолинейный и совершенно не куртуазный. – Спасайте себя и мальчика, домна Агнес, пока эта сволочь ваши трупы на стенах не поразвешивала.
Домна Агнес слегка наклонила голову, качнув длинными косами, словно хотела боднуть Рено.
– Хорошо, – проговорила она. – Отец показывал мне когда-то… Здесь есть старый подземный ход.
Повернулась и вышла – легкая, стремительная. И невозмутимая: знатная дама перед лицом опасности.
Они спустились вслед за нею в подвал. Впереди – Рено с факелом. Широкий в плечах, едва стены с обеих сторон не задевает, широкий в талии, ремень на брюхе вот-вот лопнет; и стар, да не седеет. Прогнала бы, но любит его эн Константин. Дядька, видите ли. Вырастил их с братом. Сперва Бертрана, потом его, Константина. Теперь за Гольфье присматривает.
Домна Агнес подталкивала Рено в спину рукой в перчатке, направляла, если шел не туда.
За домной Агнес – супруг ее, рыцарь Константин, а за ним – Гольфье, главная ее драгоценность; следом – воины, общим числом девять человек.
В нижнем подземелье отодвинул Рено сапогом особый камень, какой домна Агнес указала, – и открылись старые земляные ступени, укрепленные кирпичом. Полуобвалившиеся – будто обгрыз их кто.
Рено сунул факел в отверстие, освещая темный ход на несколько локтей. Оттуда тянуло сыростью и невообразимой вонью.