Беру тебя напрокат
Шрифт:
Его слова звучат ужасно пошло — я, кажется, даже краснею. А потом меня охватывает возмущение. До чего же наглый товарищ достался мне в партнеры! Разглагольствует о каком-то там доверии после того, как потроллил меня перед всем «Ютубом». Уму непостижимо!
Никита как будто читает мои мысли и театрально огорчается:
— Я тебя по-прежнему подбешиваю?
— Еще как! — подтверждаю я, поднимаясь из-за стола. — Но можешь по этому поводу не волноваться. Я никогда не позволю эмоциям мешать работе.
Я наконец ловлю взгляд Жени и вопросительно мотаю головой:
— Хорошего вечера! — говорю я Никите с самой вежливой из своих улыбок.
— И тебе! — кивает он, а потом поспешно добавляет: — Жду тебя завтра в буфете в половине десятого. И можешь прихватить с собой камеру, если это для тебя так важно.
Последняя его фраза звучит довольно едко. И, конечно, тут же пробуждает во мне дух противоречия.
— Я могу проспать, — бормочу я и отвожу глаза в сторону. — Половина десятого — это слишком рано.
— Ничего страшного, — нахально скалится Петров. — Если проспишь, я принесу тебе завтрак прямо в постель.
Глава 7. Никита
Ника уходит, а я вздыхаю. С облегчением.
Она точно ведьма! И чудовище! Дразнила меня все время, пока сидела со мной за столом. Да еще и платье это дурацкое нацепила, с вырезом почти до талии. Меня так и подмывало сунуть в вырез руку. Точней обе. Впрочем, там такая глубина, что можно было и целиком занырнуть.
Мои губы трогает улыбка.
Надеюсь, при монтаже не выяснится, что я почти все время пялюсь на Никину грудь? Видит бог, я напрягал всю свою волю, чтобы этого не делать, но человеческие способности не безграничны. Невозможно — иметь рядом с собой такое и не пялиться.
Чертово платье! Хотя я мог бы его стерпеть. Мог. Если бы Ника не бросала на меня такие горячие, осязаемые взгляды, при воспоминании о которых кожа на загривке у меня сразу дергается. Как у кота.
Наверное, Нике просто нравится превращать общение с собой в пытку, иначе бы она не достигла в этом такого мастерства. Ей хватило пары секунд, чтобы довести меня до точки кипения, а потом она не дала мне и шанса взять себя в руки. Ни единого шанса. Все долбанное интервью она так облизывала губы, так смотрела, что я мог думать только о том, как было бы славно закинуть ее красивые ножки себе на плечи. Наболтал какой-то ерунды. Натуральной ахинеи.
Интересно, Ника весь мой бред во влог вставит, или совести хватит вырезать отдельные перлы?
Я делаю пару глубоких вдохов, чтобы немного прочистить мозги. Даже пытаюсь подумать об Ангелине. Пытаюсь подумать о работе, о чертовой статуе свободы, о законах Ньютона и еще десятке вещей, но в голове прочно засела злючка. Так и вижу, как она скидывает с себя дурацкое платье, аккуратно через него переступает и идет ко мне.
Злая, плохая девочка… Неужели она думает, что я позволю безнаказанно себя мучить? А-ха-ха! Нет, я не из мазохистов.
Ты обязательно ответишь мне за каждый свой взгляд, Ника, за каждый соблазняющий жест.
Я делаю несколько глотков коктейля и откидываюсь на спинку стула. О да! Этот круиз обещает быть интересным. Но нужно держать себя в руках. Играть невозмутимость. Как там дед говорит? С девушками надо показывать себя джентльменом, надо проявлять терпение, иначе спугнешь удачу.
После смерти бабули старый хрыч превратил свой дом в настоящий зверинец и, какой разговор с ним теперь не заведи, постоянно приводит в пример своих зверушек. Девушек он чаще всего сравнивает со своими любимицами — шиншиллами.
Перед вылетом в Геную я, как обычно, навещал деда, и он сразу потащил меня к клеткам с этими пушистиками.
— Смотри, какие девочки осторожные, — проворковал дедуля, подсыпая зверью каких-то корябушек. — Осторожные и пугливые. Их природа такими сделала, Ник. Природа! А против нее не попрешь. Так что запомни главную мысль, которая поможет тебе в сердечных делах: никогда не торопись. Никогда! Дай своей избраннице к себе привыкнуть. Приручи ее…
И я приручу! У меня столько терпения и выдержки, что хватит на троих. Ника еще будет есть у меня с рук, смотреть преданными глазами. А потом я затащу ее в постель. И, конечно, сделаю так, чтобы ей там понравилось — пусть у девчонки будет что вспомнить, когда наш совместный вояж закончится.
К моему столику вдруг подваливает Тоха:
— А ничего так у Клубнички сестренка, да?
— Что? — я не сразу понимаю, о чем он там бормочет.
Тоха чуть шевелит бровями и неприкрыто сердится на мою невнимательность:
— Я говорю, симпотная девка эта Женя!
У меня будто пелена кровавая перед глазами падает. Я рывком поднимаюсь на ноги и надвигаюсь на брата:
— Даже не смей дышать в сторону этой девочки, слышишь? Она еще маленькая!
— Чего это маленькая? — скалится он. — Ей уже семнадцать. Возраста согласия достигла год назад.
Я грубо хватаю его за ворот футболки и дергаю на себя:
— Не вздумай! К ней! Лезть! — мой голос почти дрожит от бешенства, почти клокочет. — Она маленькая!
— Ты чего такой злой стал, Никитос! — сердится Тоха. — И с чувством юмора, гляжу, туго.
Он возводит глаза к потолку, а у меня чуть ли не пар из ушей валит.
Неужели меня так сложно понять? Вроде русским языком говорю. Для пущей убедительности своих слов я пару раз трясу брата из стороны в сторону:
— Повторяю еще раз! Даже не смотри в сторону Никиной сестры. Я тебя за борт выкину, если ты хотя бы лапы к ней потянешь.
— А чего ты только меня жизни учишь? — обижается Тоха. — Я вообще-то этой девочкой просто издалека восхитился, а, вон, Валерик флиртовал с ней весь вечер. Что ты ему ничего не говоришь?
Я разворачиваюсь к Пупсу. У того глаза от страха делаются с блюдца.
— Я не флиртовал, — блеет он и идет пятнами. — Мы просто разговаривали. Просто общались.
Валера у нас, в принципе, не из рисковых, но я на всякий случай делаю грозное лицо:
– Чтобы я тебя рядом с ней не видел, понял?