Беру тебя напрокат
Шрифт:
На пороге обнаруживается Пупс, и вид у него крайне рассерженный.
— Я… Я пришел сказать, что увольняюсь.
— Что? — на мгновение я зависаю, но секунд через десять кое-как выдавливаю из себя ироничную улыбку. — Вы тут все сговорились, что ли?
— Я не могу с вами больше работать, извините. Завтра утром я покину лайнер.
— А можно мне хотя бы узнать, почему ты решил уволиться?
— По морально-этическим соображениям, — бурчит Пупс и гордо вздергивает подбородок.
Я чувствую, что мое терпение
— Так, Валера, давай конкретней. Что случилось?
— Вы… Я… Я не могу работать с человеком, который ведет себя с девушками так, как вы.
— Бог мой, да как я себя веду? Как?
— Этот ваш пост в Инстаграм… Он отвратителен!
Внутри у меня все холодеет.
— Пост в Инстаграм? — Я отпускаю Валеру и хватаюсь за телефон:
— Стой, где стоишь. Мы еще не договорили.
Телефон, как специально, плохо реагирует на касания. Наверное, от волнения у меня вспотели руки. Я вытираю их о джинсы и кое-как нахожу в закладках браузера страницу Инсты. Загружаю.
У меня и правда есть новый пост. Это фотография красных кружевных трусиков на моей кровати. Снято так, чтобы максимально засветить каюту, которой я уже ни раз хвастался подписчикам. Фото имеет подпись. Когда я ее читаю, внутри меня все просто переворачивается от омерзения.
«Ну что, друзья, угадаете, какая ягодка сегодня согрела мне постель?»
«Неужели Клубничка?» — спрашивает какой-то любопытный подписчик в комментариях.
«Угадал! Возьми с полки пирожок».
«И как она?» — не унимается догадливый комментатор.
«Супер! Рекомендую!»
Я поднимаю глаза на Валеру. Он смотрит с напряжением, комкает пальцами край своей футболки. В лице у него нет ни кровинки.
Господи, только бы он тут в обморок не грохнулся — мне некогда с ним возиться. Я закрываю глаза и стою так несколько секунд. Никак не могу собрать мысли в кучу. В голове просто звенит.
Ника… Ника тоже видела этот пост, потому уехала. Представляю, каково ей было, когда она все это прочла. Скорей всего, она даже узнала о фотке от какого-нибудь урода, кинувшегося строчить ей в личку всякие гадости.
— Нельзя так с девушками, — бубнит Валера, и голос у него по-настоящему несчастный.
Открываю глаза и смотрю на него. Наверное, как-то жутко смотрю, потому что Валера вжимает голову в плечи.
Извини, друг, сейчас мне не до вежливых улыбок.
— Я этого не выкладывал, — говорю я и с трудом удерживаю вздох. — Это, видимо, такой прощальный подарок от Тохи.
— Правда? — Валера меняется в лице, щеки у него чуть розовеют.
Кажется, до конца он все же не верил, что я способен на такую подлость. Я нахожу и включаю ноутбук. Валера маячит за спиной:
— Что вы собираетесь делать?
— Мне надо немедленно проверить все свои
— А с Никой? Как вы поступите с Никой?
Его вопрос как нож, который с размаху загнали в живот по самую рукоятку. Загнали и провернули. На миг у меня перехватывает дыхание, а когда все же удается сделать вдох, я не чувствую ничего, кроме горечи.
Ника меня не простит. Никогда.
Глава 18. Вероника
Хлюп!
Ну вот, опять начинается. А ведь только макияж поправила.
Я громко сморкаюсь и в пятый раз пытаюсь успокоиться: вдох-выдох, вдох-выдох. Улыбаемся и машем. Мне надо держать себя в руках хотя бы ради Женьки. Она там, наверное, с ума сходит, не зная, куда я делась. Я сказала ей, что иду за кофе, а сама вот уже полчаса реву в туалете. Нос распух, глаза, как у обкуренной лягушки.
Пока я и Женька летели из Барселоны в Стамбул, мне было нормально. А вот сейчас, в ожидании рейса в Краснодар, я что-то расклеилась. Так больно внутри, что все плывет перед глазами. Но это надо просто пережить: самая острая боль всегда только вначале, потом она слабеет.
Я прислоняюсь к стене и делаю еще несколько судорожных вдохов. Надо же, как легко все может измениться в жизни: утром я чувствовала себя влюбленной и счастливой, теперь же готова умереть со стыда. А все потому, что дура. Развесила уши, поверила в то, что у Петрова ко мне искренний интерес. Мне бы хоть чуточку цинизма, капельку здравомыслия — и сейчас бы не было так противно.
Хотя Петров — талантище. Шикарно усыпил мою бдительность и всласть поглумился. Когда несколько часов назад Женька показала мне его новый пост в Инстаграм, я даже глазам своим не поверила. Зависла на целую минуту, как старый комп. Я ведь совсем забыла, что человек приехал за хайпом, что готов на многое ради того, чтобы снискать популярность.
Ладно, хватит ныть и посыпать голову пеплом! Петрова для меня больше не существует, и впредь я буду умней: ни за что не стану сотрудничать с мерзавцами, какие бы плюшки они не обещали.
Я умываюсь ледяной водой и все же отправляюсь за кофе. Себе беру капучино с ореховым сиропом, Женьке — латте. Она любит, чтобы было побольше молока, прямо как ребенок. Хотя Женька ведь и есть ребенок, это я — взрослая тетка, побитая жизнью, прошедшая через предательство. Хлюп!
Да что ж такое-то! Эти слезы когда-нибудь закончатся? Еще парочка грустных мыслей — и кофеек будет пересолен.
Вернувшись в зал ожидания, я обнаруживаю сестру за оживленной перепиской.
— С кем общаешься?